Оглавление

Часть 2. СОЦИОЛОГИЧЕСКАЯ КЛАССИКА

#

2.1. Огюст Конт - основатель социологии

#

2.1.1. Закон интеллектуальной эволюции

#

2.1.2. Иерархия наук

#

2.1.3. Социология как “социальная физика”

#

2.2. Эволюционистская социология Герберта Спенсера

#

2.2.1. Сущность эволюции по Спенсеру

#

2.2.2. Органическая аналогия

#

2.2.3. Факторы социальных процессов

#

2.3. Карл Маркс и марксистская социология

#

2.3.1. Маркс об отчуждении

#

2.3.2. Исторический материализм

#

2.3.3. Трудовая теория стоимости

#

2.3.4. Марксистская социология после Маркса

#

2.4. Социологический реализм Эмиля Дюркгейма

#

2.4.1. “Социологизм” как социальная теория

#

2.4.2. Проблема социальной связи

#

2.4.3. Социология религии в воззрениях Дюркгейма

#

2.5. Понимающая социология Макса Вебера

#

2.5.1. Социологический метод

#

2.5.2. Идеальные типы социальных действий

#

2.5.3. Социология господства

#

2.5.4. Социология религии

#

Литература к части 2

#

Часть 2. СОЦИОЛОГИЧЕСКАЯ

КЛАССИКА

В начало

Любая научная дисциплина имеет свою историю. Знание такой истории необходимо для всех, кто приступает к изучению науки. История показывает движение мысли, дискуссии, в которых зарождаются идеи, становящиеся позднее парадигмой науки.

Социология как новое, совершенно самостоятельное направление научной мысли - это интеллектуальный продукт XIX века. Одновременно можно утверждать, что она была продуктом мощного системного кризиса западноевропейского общества, обозначившего его переход от традиционного общества к индустриальному. Не случайно отец-основатель социологии Огюст Конт был одним из первых обществоведов, настойчиво употреблявшим сам этот термин "индустриальное общество". Социология как дисциплина с таким именем возникла сперва во Франции, а затем, довольно независимо, в Германии и Америке. В этих трех странах она развивалась особенно сильно. Можно грубо обозначить период между 1890 и 1930 гг., когда была проделана бу льшая часть работы по закладке ее теоретического фундамента. Значительная часть из того, что произошло с того времени в социологии, было во многом углублением проработки и доведением до логического завершения интуитивных догадок великих авторов классического периода.

Питирим Сорокин в своем докладе о единстве и многообразии социологической науки, с которым он выступил на Шестом всемирном конгрессе социологов в 1966 году, выделил целую плеяду ученых, которых можно было бы считать основоположниками социологии. Среди этих имен были: Огюст Конт, Герберт Спенсер, Карл Маркс, Эмиль Дюркгейм, Макс Вебер, Леопольд фон Визе, Фердинанд Тённис, Вильфрид Парето.

Конечно, всплески научной мысли в изучении общества можно проследить от Платона и Аристотеля в греческой философии, Ибн Хальдуна в Исламской юриспруденции и до европейского и шотландского просвещения. Однако не следует забывать, что сам термин "социология" ведет свое происхождение от О.Конта. К тому же времени - середине XIX века - относится и начало планомерного и систематического изучения общества как единого целого. В этой части мы очень кратко затронем творчество наиболее значительных представителей того периода развития социологии, который именуют классическим.

 

2.1. Огюст Конт - основатель социологии

Джон Стюарт Милль, весьма известный в XIX веке английский философ, экономист, политический деятель, в своем биографическом введении к изложению учения Огюста Конта называет его величайшим мыслителем нового времени. Для нас личность и труды О. Конта представляют интерес уже вследствие того, что именно он изобрел и ввел в научный оборот сам термин "социология". Но дело, конечно, не только в этом. Гораздо важнее, что он был именно основателем социологии как науки, действительно заложившим первые камни в ее фундамент, обозначившим ее специфику и во многом предопределившим ее будущее.

Огюст Конт (August Comt) родился в 1798 году в городе Монпелье в семье чиновника. Учился в городском лицее, а затем - в Политехнической школе. Завершив в 1816 г. учебу, он начинает зарабатывать на жизнь, давая уроки математики. Отметим этот факт как достаточно важный для научного мировоззрения Конта, ибо и в дальнейшем он будет трудиться в качестве преподавателя (точнее частного репетитора прежде всего точных (или "естественных") учебных дисциплин - математического анализа, механики, геометрии, астрономии, владея ими на достаточно профессиональном уровне. Однако главной страстью и основным предметом его научных изысканий довольно рано становится социальная философия. Может быть, не последнюю роль и на формирование мировоззрения Конта, и на содержание некоторых его идей оказал знаменитый Анри Сен-Симон, ближайшим сотрудником и личным секретарем которого он пробыл в течение семи лет. Во всяком случае Ф.Энгельс считал, что именно у Сен-Симона он заимствовал большинство своих блестящих идей. Сен-Симон был, по мнению многих, гениальным и довольно эксцентричным французским мыслителем, который пытался создать нечто вроде "секулярной церкви". Сами сенсимонисты, его ученики и последователи, расценивали себя как разновидность организации, в которой действуют священнические порядки и которая будет стражем новой веры в прогресс и рациональность во имя всего человечества. Среди других несколько причудливых штрихов окружения Сен-Симона была униформа, которую они носили - жакет с пуговицами вдоль спины, который никто не мог ни надеть ни снять без помощи других. Идея здесь состояла в том, чтобы продемонстрировать, что человеческие существа зависимы друг от друга. Позднее Конт рассорился с Сен-Симоном, и каждый из них обвинял другого, приписывая ему кражу своих идей.

Сам Конт настойчиво отрицал, что Сен-Симон был его учителем. У него были для этого основания. Сен-Симон придерживался, в сущности, несколько иного направления в общественной науке, во многом делая акцент на значении экономического фактора. Потому Сен-Симона в этом смысле можно считать скорее предшественником Маркса, нежели Конта.

В 1824 г. О.Конт опубликовал одну из первых работ, где концепция науки об обществе названа им "социальной физикой". Пройдет еще 14 лет, прежде чем в четвертом томе Cours de philosophie positive (1838) будет впервые публично использован термин социология. Он трактует здесь социологию как синтетическую науку, которая пытается интегрировать политические, экономические и социальные явления. А к концу жизни у Конта вызреет мысль о расширении созданной им научной системы до уровня универсального средства преодоления кризиса современного мира. Он мечтает создать социолатрию - нечто вроде нового религиозного культа - но не Бога, а Человечества как единого великого существа. Целый ряд идей Конта в чем-то предвосхищали созданные позднее теории Тейяр де Шардена, В. Вернадского, Н. Федорова.

Творческое наследие Огюста Конта весьма обширно, но мы - по необходимости кратко - коснемся лишь тех его аспектов, которые непосредственно связаны с развитием социологической теории. Тот же Дж.Стюарт Милль утверждал, что в современной социологии не так уж много областей, которые бы не были так или иначе обозначены в социологии Конта.

 

2.1.1.Закон интеллектуальной эволюции

В самом начале своей брошюры "Дух позитивной философии", изданной в Санкт-Петербурге в 1910 г., Конт пишет:

" Все наши умозрения, как индивидуальные, так и родовые, должны неизбежно пройти последовательно через три различные теоретические стадии, которые могут быть здесь достаточно определены обыкновенными наименованиями - теологическая, метафизическая и научная" .

При этом первая стадия рассматривается как "чисто предварительная"; вторая представляет собой "только видоизменение разрушительного характера, имеющего лишь временное назначение -привести к третьей"; что касается третьей, то именно на ней, "единственно вполне нормальной стадии, строй человеческого мышления является в полном смысле окончательным".

Подчеркнем, что Конт здесь претендует на открытие универсального теоретического закона двойной эволюции. "Двойной" прежде всего в том смысле, что эта эволюция относится одновременно и к социальному, и к интеллектуальному развитию общества. Но также двойной и в том смысле, что такого рода эволюцию претерпевает и процесс развития отдельно взятого индивида (онтогенез), и человечества в целом или отдельных коллективностей (филогенез). Попытаемся поближе присмотреться к характеристикам каждой из этих стадий.

На теологической (или фиктивной) стадии человеческий ум пытается объяснить окружающие его явления - и природные, и социальные - воздействием сверхъестественных сил. Однако при этом, особенно на ранних этапах данной стадии, ум человека парадоксальным образом "объясняет явления, признавая в них существа или силы, сравнимые с самим человеком". Главная особенность этой стадии, считает Конт, состоит в том, что человеческий разум, будучи еще не в состоянии разрешить даже простейшие научные проблемы, "жадно и почти исключительно ищет начала всех вещей, стремится найти либо начальные, либо конечные причины различных поражающих его явлений и основной способ их возникновения - словом, стремится к абсолютному знанию".

Теологическая стадия интеллектуальной эволюции имеет свою внутреннюю периодизацию. Она начинается с фетишизма, когда всем внешним телам приписывается жизнь, аналогичная человеческой. Затем наступает политеизм: он выражается в том, что материальные предметы и явления лишаются одушевленности, которая теперь переносится на различные вымышленные (как правило, невидимые обычному человеческому взгляду) существа. И именно непрерывное активное вмешательство этих более или менее могущественных существ становится прямым источником всех внешних явлений, включая и человеческие действия. Высшей фазой этой стадии становится монотеизм, когда главным и единственным источником всего сущего признается некое верховное существо - всемогущее и единое, устанавливающее мировой порядок. Появляется ощущение необходимого подчинения всего и вся, всех явлений и событий неким единым, установленным этим Высшим существом законам. Это уже, в сущности, довольно высокая ступень познания.

Далее наступает метафизическая (или абстрактная) стадия. Она вытесняет сверхъестественные факторы в объяснении законов окружающего мира - природы и общества - сущностями или олицетворенными абстракциями. Что такое сущности? Они, по Конту, имеют несколько двусмысленный характер. Ибо в каждой из этих метафизических сущностей, присущих конкретным телам (и в то же время не смешивающихся, не сливающихся с этими телами), ум человека может - по желанию или в зависимости от того, находится ли он ближе к теологическому либо позитивному состоянию - видеть либо действительную "эманацию сверхъестественной силы", либо отвлеченное наименование рассматриваемого явления. Другими словами, здесь человек "взывает к абстрактным сущностям, таким как природа".

Это, скорее, некое переходное состояние познания, потому что по природе своей данный метод носит прежде всего критический характер. Он, главным образом, отвергает, разрушает представления, сложившиеся на предшествующей стадии, не предлагая ничего конкретного взамен. Таким образом, задача этой стадии - главным образом, критическая и подготавливающая наступление третьей. Это метафизическое состояние, говорит Конт, нужно в конечном счете рассматривать как своего рода хроническую болезнь, естественно присущую нашей мысли (как индивидуальной, так и коллективной) на переломе между младенчеством и возмужалостью.

Наконец, по завершении метафизической стадии интеллект индивида (или коллективности) вступает в положительную или реальную, или позитивную стадию. Свое название она берет от базовой парадигмы, на которую О.Конт последовательно опирается в своем научном творчестве: positive в переводе с французского означает "положительный". Логика и суть этого метода научного познания, коротко говоря, состоит в том, чтобы применить к изучению социальных явлений приемы и методы, разработанные и зарекомендовавшие себя в точных (или естественных) науках.

Конт при этом исходит из того, что всякое предложение, которое недоступно точному превращению в достаточно ясное и простое объяснение частного или общего явления, не может представлять реального и понятного смысла. Мы не можем устанавливать законы развития природы и общества, утверждает Конт. Мы можем действительно постичь лишь различные взаимосвязи явлений и фактов, никогда не будучи в состоянии до конца проникнуть в подлинные причины их возникновения. Поэтому дело ученого - наблюдать, регистрировать и систематизировать факты и на основе этой систематизации выявлять определенные закономерности. Хотя вообще Конт и его последователи-позитивисты убеждены в том, что такие законы существуют, причем они универсальны как для природы, так и для общества. Стало быть, основной переворот, характеризующий состояние возмужалости нашего ума (повторяем - и в индивидуальном, и в коллективном смысле), заключается в повсеместной замене недоступных определению причин простым исследованием постоянных отношений и связей между существующими явлениями.

Конт утверждает, что эти три состояния - каждое из которых является господствующим в свое время - пронизывают все стороны общественной жизни и образуют основу социальной организации. Так, теологическое состояние умов приводит к созданию военно-авторитарного режима. "Нетрудно понять, - говорит он, - что военный порядок не может быть установлен без теологического освящения. Без него необходимая подчиненность будет недостаточно полна и недостаточно внушительна". Своей максимальной полноты и логического завершения теологическая стадия достигает при феодально-католическом режиме.

По мере развития индивидуального и социального интеллекта пробуждается критицизм, подрывающий религиозные убеждения, которые образовывали "жизненный нерв" старого социального порядка. Разложение веры и связанный с этим упадок социальной ответственности достигает своего апогея в период революционных кризисов, которые, кстати, Конт считает совершенно необходимыми (точнее - неизбежными) для развития общества. Так наступает метафизическая эпоха, для которой характерно господство разрушительных воззрений. Наследием революционной эпохи становится "анархия умов". С ней-то и призван покончить "позитивный синтез" научного знания.

Общее направление исторической эволюции (Конт, разумеется, принимал во внимание лишь историю ведущих европейских народов, которые он именовал "элитой человечества") определяется неуклонным нарастанием элементов нового "промышленного и мирного общества". Наиболее характерная черта современной эпохи, считает Конт, - преобладающее влияние промышленности на все общественные процессы. И если наиболее важной для общества, находящегося на метафизической стадии, является фигура юриста, то в индустриальном (как он именует общество, достигшее позитивной стадии), на первый план выдвигаются ученые и промышленники.

Следует отметить, что идея интеллектуальной эволюции, по сути, не вышла за пределы чисто контовской социологии и фактически не получила сколько-нибудь серьезного развития в социологической мысли последующего периода. Очень немногие после Конта воспринимали эти стадии всерьез. Тем не менее, общее представление о том, что существует более или менее неизбежная прогрессия ступеней в развитии человеческого общества - это идея, которая оказалась гораздо более продолжительной и жизнеспособной.

 

2.1.2.Иерархия наук

Рассмотренный в предыдущем параграфе закон трех состояний интеллекта в научной системе Конта достаточно строго сочетается с произведенной им классификацией наук. В этой классификации он размещает научные дисциплины на определенной шкале - в соответствии с природой изучаемых ими явлений или в соответствии с их "общностью", либо "важностью". Такой "порядок распределения разных наук раскрывает нам порядок становления позитивного разума в разных областях". Между прочим, считает Конт, приводимая ниже иерархия носит и практический смысл: именно в такой последовательности должен быть организован и процесс народного образования.

В самом деле, говорит Конт, вряд ли возможно рациональным образом изучать статические или динамические явления, происходящие в обществе, не ознакомившись вначале с общей средой, в которой они совершаются, и с тем, как устроен "изнутри" их специфический деятель. Ведь человек - это прежде всего биологический организм, состоящий из какого-то вещества. Отсюда - необходимое деление науки о природе на две отрасли - органическую и неорганическую. С какой из них нужно начинать изучение природы? Разумеется, со второй, явления которой более просты и более независимы в силу их наивысшей общности. Описываемые ею закономерности так или иначе относятся к существованию Вселенной в целом и с необходимостью оказывают влияние на существование живых тел (состоящих в конечном счете из неорганических веществ).

Итак, каков же, согласно Конту, порядок размещения наук в этой иерархии, своеобразной "пирамиде"? В основании ее лежит наиболее общая и применимая ко всем областям знаний математика. Затем следует наука о Вселенной - астрономия. На их базе строится и развивается физика. Еще более сложная наука о строении мира и его закономерностях - химия. Познав основы четырех названных дисциплин, можно понять и сконструировать закономерности еще более сложной науки - биологии. И, наконец, венчает эту пирамиду социология. Принцип построения иерархии очевиден. Чем проще материя, тем легче ее познавать, размышляя о ней позитивным образом. Каждая последующая наука опирается на предыдущую и использует накопленные в ней знания. Каждая последующая наука является очередной ступенькой в познании окружающего нас мира (см. рис.2.1).

 

 

"Закон о трех состояниях человеческого разума", изложенный выше, достаточно успешно сочетается с предлагаемой Контом классификацией наук, доказывая, что методы познания и мышления, с успехом зарекомендовавшие себя в математике, астрономии, физике, химии и биологии, должны быть не менее успешно применимы и в области познания закономерностей, по которым развивается человеческое общество, включая и политику, и приведут в конечном счете к созданию позитивной науки социологии.

Идея иерархии наук также оказалась не самой долговечной. Впоследствии предпринималось не так уж много попыток популяризировать идею, что именно социология должна быть королевой наук. Можно вспомнить, например, что в начале века небольшая группа преподавателей Броуновского университета в Провиденсе, Род-Айленд, представили на рассмотрение президенту этого учебного заведения меморандум, в котором предлагалось, чтобы весь университет в целом признал главенство факультета социологии. Нет нужды говорить, что этот меморандум не был воспринят с энтузиазмом. Хотя и сегодня можно найти индивидов, которые каким-то образом ожидают от социологии как науки авторитетных ответов на все вопросы, которые беспокоят общество.

 

2.1.3.Социология как "социальная физика"

По мнению Дж. Стюарта Милля, который разработал обширные комментарии позитивистской социологии - как контовской, так и его последователей, - до Конта никто даже не составлял плана социальной науки. Правда, некоторыми мыслителями высказывались неясные соображения по поводу того, что, возможно, общественные явления должны протекать по законам не менее строгим, нежели те, по каким развиваются природные и даже космические явления. Что касается О. Конта, то в его научных подходах, видимо, не последнюю роль сыграл упоминавшийся выше профессионализм в области естествознания.

Из сказанного в первом параграфе видно, какое огромное значение придавал Конт прогрессу разума и не отделимому от него социальному прогрессу вообще. Именно неотвратимый прогресс ума, индивидуального и коллективного интеллекта и являет собою главный аспект, суть истории человечества. Однако прогресс никак не может совершаться в условиях анархии, политической и социальной нестабильности.

Вот какова была общая логика размышлений Конта по этому поводу. Что составляет основные и необходимые условия, которые должны служить основанием стабильной политической системы цивилизованного мира? Порядок и прогресс. Их Конт считает основными социологическими понятиями.

Он утверждает: "Реальные понятия " порядок" и " прогресс" в социальной физике должны быть столь же неразрывны и нераздельны, как понятия " организация" и " жизнь" в биологии". Однако Конт все же разъединяет эти понятия и делает их двумя особыми предметами двух различных отделов социологии. Изучению прогресса посвящена "Социальная динамика" Конта, изучению порядка - его "Социальная статика". Эти две характеристики социальной жизни тесно связаны между собою. Никакой подлинный порядок не может быть установлен и не может удержаться сколько-нибудь долго, если он не согласуется с прогрессом. Но и социальный прогресс, в свою очередь, не сможет сделать ни одного серьезного шага, если этот шаг не ведет к упрочению порядка. Правильным решением любой политической задачи является такое, где эти два момента выступают как неразрывные стороны одного принципа. При этом порядок не следует рассматривать как инерцию, неподвижность - он с необходимостью полагает наличие прогресса в качестве одного из своих элементов. Однако и прогресс - это никоим образом не сумбурное беспорядочное движение, он предполагает наличие порядка в качестве жизненно важного условия своего осуществления. Таким образом, общество представляется Конту как организм, в котором непрестанное движение соединено с прочностью формы и обеспечивается ею.

Мы уже говорили о позитивном методе, предложенном Контом для научного изучения общественных явлений и упоминали, что первоначально он так и назвал свою концепцию - "социальная физика". Хотя многие исследователи отмечают, что сама идея "социальной физики" восходит к XVIII веку, а в начале XIX-го ее активно пропагандировал Сен-Симон, до Конта никто из ученых не пытался развернуть ее с такой полнотой, как это сделал он.

Вспомним, что в физике (да и в других естественных науках) методы исследования материальных тел отчетливо подразделяются на два больших раздела. Один из них занят тем, что изучает тело в неподвижном состоянии, описывая его строение, а также внутренние и внешние (с другими телами) связи и взаимодействия. Другой описывает тело в процессе его движения - как в пространстве, так и во времени. Речь идет не только о том, что в физике называется статикой и динамикой; в биологических, например, науках достаточно отчетливо отделяют анатомию и морфологию от физиологии. В социологии, как считает Конт, этот принцип разделения может показать различия между условиями существования и закономерностями непрерывного движения. Такой научный дуализм вполне соответствует представлению о двойном явлении порядка и прогресса. Ясно, что статическое исследование общественного организма должно совпасть с позитивной теорией порядка, а изучение развития коллективной жизни общества должно дать положительную теорию общественного прогресса. Отсюда две главные категории социологии Огюста Конта: социальная статика и социальная динамика.

Социальная статика. Контова социальная статика, по замечанию Р. Арона, "может быть логично разложена на две части: "предварительное исследование структуры природы человека... и собственно исследование структуры общества". Понятие статики означает такой подход к изучению социальных явлений, при котором особое внимание уделяется исследованию устойчивых социальных структур и той роли, какую они играют в сохранении общества как единого целого. В социальной статике рассматривается типология социальных структур, закономерности их взаимодействия, а также социальных институтов, их функционального соответствия и т.п.

Сама суть этого термина, по Конту, означает исследование ограниченной во времени совокупности сосуществующих и взаимосвязанных социальных явлений. Здесь не рассматриваются такие явления, которые образуют какую-то временную последовательность; все, что подлежит изучению, сосуществует одновременно, в данный момент. Именно такой подход, считает Конт, может обеспечить изучение тех связей, что лежат в основе стабильного порядка, организации. Таким образом, главный для социальной статики вопрос: какова природа социальной связи?

С точки зрения социальной статики общие условия социальной жизни могут быть рассмотрены в различных аспектах: личность и ее место в структуре коллективностей и общества в целом; семья как ячейка, из множества которых состоит общество; роль разделения труда, цементирующего общество воедино и т.п.

Говоря о личности, о человеке, Конт особое внимание уделяет соотношению умственных и эмоциональных способностей и их влиянии на нравственность как особый способ "общественной привязанности". Конечно, человек - существо разумное. Однако, помимо этого, он еще и чувствителен и деятелен. При этом побуждение к деятельности, по Конту, исходит прежде всего из сердца (в значении "чувство"). "Человек никогда не движим разумом, то есть абстрактная мысль у него никогда не выступает детерминантой деятельности". Причем, мотивация деятельности всегда - и даже по мере интеллектуальной эволюции - будет определяться чувствами. Что же касается разума, то он никогда не станет более чем органом управления или контроля. Однако это не означает умаления значения интеллекта. "Разум не является и не может быть силой именно потому, что он в определенном отношении есть нечто более возвышенное". Цель же социального прогресса состоит в том, чтобы люди во все большей степени руководствовались в своих поступках не эгоистическими интересами, а бескорыстными альтруистическими чувствами. Кроме того, необходимо, чтобы как орган контроля человеческой деятельности разум мог все более полно выполнять свои функции, помогая открывать законы, по которым развивается объективная реальность.

Конт считает единицей, из которых состоит общество, не индивида, не личность. В самом деле, говорит он, научный подход требует, чтобы каждая система состояла из себе подобных элементов. Поэтому подлинная элементарная единица общества - это семья, состоящая по меньшей мере из двух человек. Что касается социологической теории семейства, то она может быть приведена к исследованию двоякого рода отношений: во-первых подчиненности (субординации - ибо порядок обязательно должен включать ее в себя) пола, во-вторых - подчиненности возраста. Одна из этих подчиненностей устанавливает семейство, другая поддерживает его. Равенства полов не может быть в принципе - уже потому, что неравенство их задано самой биологией. В подчиненности женского пола мужскому нет ничего унизительного, задача ее состоит в стабилизации, установлении порядка. Два общих признака отделяют человечность от животности - ум и привязанность. Ум доказывает необходимое и неизменное преобладание мужского пола, а привязанность определяет необходимую умеряющую функцию, выпадающую на долю женщины.

Точно так же определяется и другой момент семейных связей: отношения родителей и детей. "Нет ничего прекраснее счастливого повиновения, - утверждает Конт, - которое установив семейство, составляет затем необходимый тип всякого общественного устройства". Так что семейная жизнь, будучи идеалом разумной власти и повиновения, - это не только школа общественной жизни, не только действительный и базовый элемент общества, но и во всех отношениях первый естественный тип его основного устройства.

Огромное значение уделяется в социальной статике проблеме разделения труда. Если мы хотим вынести верное суждение о совокупной деятельности и разделении труда как существенных условиях всей социальной жизни, говорит Конт, надо понять их в широком философском смысле. Иными словами, применять их не только к материальным, а ко всем видам деятельности. И тогда участниками громадного разделения всеобщего труда предстают не только личности, профессиональные группы и классы, но и целые народы. Разделение труда приводит к обособлению отдельных родов труда, к обособлению занятий, к обособлению людей, которые принуждены специализироваться и сосредоточиваться на отдельных, обособленных отраслях труда. Конт вполне признает, что общественное разделение труда есть, вместе с тем, и разделение людей и их интересов. Он даже объявляет общественное разделение труда истинною причиною социального неравенства. И вместе с тем, Конт утверждает, что то же самое разделение труда создает и общественную солидарность; порождает сознание общих интересов среди обособившихся членов одного и того же общества, распавшегося под влиянием общественного разделения труда на ряд обособившихся общественных групп, неравных друг другу в самых различных отношениях.

Разделение труда, по Конту, есть настоящая основа всякой общественной организации. Общественная организация, по Конту, есть не что иное, как опять-таки то же разделение труда, которое породило всю существующую общественную иерархию. Эта общественная иерархия и есть, по Конту, основа всякого социального порядка, вытекающего из разделения труда. Общественная организация есть своего рода организм социальный, коллективный, есть известная система социальных функций, то есть известное соотношение обособившихся отраслей разделенного труда. И отношение членов одного и того же общества есть не что иное, как соотношение их занятий, которые Конт называет отдельными общественными функциями, каковы: функция рабочих как непосредственных производителей общественных богатств; функция капиталистов как хранителей общественных богатств; функция правителей как охранителей общественного "духа целого"; функция ученых и мыслителей как творцов общественного разума и общественной религии и т.д. Смотря на людей исключительно с точки зрения разделения труда и выполнения ими тех или иных функций коллективного организма, Конт объявляет всех членов любого человеческого общества общественно-должностными лицами, настоящими общественными чиновниками (veritable fonctionnaires publiques). Каждое частное лицо есть лишь орудие определенной общественной функции. Стоя на этой органической точке зрения, Конт отрицает и свободу личности и не признает за гражданином никакого другого права, кроме права выполнять свою обязанность, определенную опять-таки разделением труда. Конт особенно выставлял на вид, что его новая философия заменяет "определение прав определением обязанностей".

Разделение труда, по Конту, есть основа нравственности, вытекающей из понимания дела, обусловленного опять-таки разделением труда между членами одного и того же общественного организма. В какой-то степени и сама основанная Контом социологическая религия человечества есть лишь орудие принуждения людей беспрекословно покоряться участи, уготованной им разделением труда, которое создало и современную общественную иерархию, и правительство, охраняющее всеми силами "социальную субординацию". Социальная субординация, по Конту, необходима для правильной жизни социального организма, все устройство которого покоится на определенной системе разделения труда. Вследствие этого правительство, т.е. особая группа людей, выполняющая особую функцию управления всей нацией, естественным образом прорастает на вершине социальной пирамиды.

"Социальная иерархия, - утверждает Конт, - должна представлять собой... самопроизвольное продолжение биологической лестницы царства животных в том смысле, что особенности, отделяющие друг от друга различные общественные классы, должны быть...существенным образом подобны тем особенностям, которые отличают друг от друга различные ступени лестницы животных".

В то же время разделение труда составляет главное основание общественной солидарности и непрерывно воспроизводит все возрастающее усложнение общественного организма, который в конечном счете охватывает, вбирает в себя весь человеческий род.

Итак социальная статика, будучи важнейшим разделом социологической системы Конта, предполагает "с одной стороны, анатомический анализ структуры общества на конкретный момент, а с другой - анализ элемента или элементов, определяющих консенсус, т.е. превращающих совокупность индивидов или семейств в коллектив, делающих из множества институтов единство".

Социальная динамика. Это понятие означает у Конта такой подход к социальным явлениям, при котором основное внимание акцентируется на изучении процесса изменения этих явлений с течением времени, обусловленности этого процесса, его направленности и последствий, к которым он приводит. И, хотя Философская Энциклопедия (Т.5. - М., 1970) называет сам термин "социальная динамика" устаревшим, нам представляется, что он достаточно точно и полно отражает характер социальных проблем, рассматриваемых Контом в этом разделе "Социальной физики". Ибо само слово "динамика" содержит в себе не только процесс движения, но и указание на те силы, под воздействием которых это движение происходит.

Что можно отнести к кругу проблем, изучаемых Контом в его социальной динамике? Это, прежде всего, факторы, влияющие на изменение социальных структур. Кроме того, Конта интересуют закономерности приспособления индивида к существующей системе общественных отношений (в частности, то, что в современной социологии именуется социализацией и институционализацией) и самого общества - к новым объективным условиям.

Конт в своей социальной динамике выступает явным представителем исторического направления в социологии. Недаром он построил бу льшую часть своего труда на выявлении философско-исторического закона трех состояний. Недаром исторический метод Конт считал главнейшим методом социологии. Это в чем-то роднит его с К.Марксом и в какой-то степени делает предшественником марксова материалистического понимания истории. И Конт, и Маркс до известной степени жили одним стремлением - выяснить сущность исторического процесса, хотя и понимали его с совершенно различных точек зрения. К.Тахтарев считает, что в своей "Социальной динамике" Конт является, скорее, философом истории, чем социологом, и провозглашает господство в социологии чисто исторического метода.

Динамика у Конта служит прежде всего описанием последовательных этапов, через которые проходит в своем развитии общество. А поскольку все прошлое образует определенное единство, то социальная динамика - это не та история, которую пишут историки, коллекционирующие факты, даты и имена исторических деятелей. Задача социальной динамики состоит в том, чтобы произвести обзор последовательных и необходимых состояний человеческого разума в онтогенезе и филогенезе.

Будучи достаточно последовательным проповедником своего позитивистского метода, Конт говорит и о законе инерции, и о законе сложения различных частных движений в одно общее, совершающееся по равнодействующей. Говорит он и о законе равенства действия и противодействия, и о законе равнодействия - как о социальных законах.

Какова же, по Конту, "конечная цель" развивающегося во времени движения общества, к какому состоянию оно идет? В определенной степени ответ на этот вопрос дает "закон интеллектуальной эволюции": такой конечной целью является утверждение позитивного мышления - как человечества в целом, так и отдельных его представителей. Социально-политической формой, в наибольшей мере соответствующей такому мышлению, является индустриальное общество. Решающее значение в этом обществе имеют, по мнению Конта, такие его особенности:

Отметим, что Конт во многом предвосхитил здесь, как мы увидим в одной из последующих частей настоящей работы, выработанную современной социологической теорией концепцию индустриального общества, которая среди других критериев индустриального развития почти дословно повторяет и те, что были выработаны Контом.

Р. Арон отмечает такой интересный момент: концепция индустриального общества Конта связана с положением о том, что войны становятся анахронизмом, поскольку прежде они были необходимы, чтобы принудить к упорядоченному труду тех, кто ленив от природы. Теперь же, с наступлением индустриального общества, жизнь его будет все более определяться трудовыми ценностями; не стало военного класса, значит, все это устраняет причины военных конфликтов. Как мы знаем из дальнейшей истории, действительность, увы, опрокинула все эти оптимистические прогнозы.

* * *

Мнения последующих поколений социологов о Конте весьма противоречивы. Имеется достаточно большое число авторов (к числу которых, например, принадлежит Ф.Энгельс и некоторые советские исследователи), которые считали, что Конт был во многом эпигоном Сен-Симона и большинство своих значительных идей заимствовал у него. В самом деле, и концепцию "интеллектуальной эволюции", и идею "социальной физики", и понятие "индустриального общества" можно встретить у Сен-Симона. Однако не следует забывать и о том, что творчество А. Сен-Симона вообще было в некотором роде фейерверком гениальных идей, которые он разбрасывал и достаточно быстро остывал к ним, не заботясь об их дальнейшем развитии. Если даже Конт и заимствовал что-то у своего гениального патрона, то никоим образом не следует отрицать его собственного авторства и заслуги в качестве исследователя при детальной проработке и изучении этих идей - как в историческом аспекте, так и применительно к современным ему социально-экономическим условиям. Конт вообще считал, что социология - это наука, занятая наблюдением, опытом и сравнением, которые специфически релевантны новому социальному порядку индустриальной Европы.

Что касается его статуса основателя научной социологии, то здесь отношение к нему тоже весьма неоднозначно. П.Сорокин, к примеру именовал его "протосоциологом". И даже Дж. Стюарт Милль, относившийся к Конту с большим пиететом, утверждал, что в научной социологической концепции Конта не было ничего такого, что не нуждалось бы в дальнейшем исправлении и добавлении. Между прочим, и сам Конт, вовсе не склонный преуменьшать свои заслуги, считал себя не столько основателем социологии, сколько строителем ее, и приписывал себе не основание, а лишь известное построение социологии. Он заимствовал свои идеи не только у Сен-Симона, но и у других своих выдающихся соотечественников - Монтескье, Кондорсе ("Со времени Монтескье, - говорил Конт, - единственный важный шаг, который сделало до сих пор основное понятие социологии, обязан блестящему и несчастному Кондорсе"). Однако свести взгляды множества весьма далеких друг от друга авторов - это, признаемся, тоже многого стоит.

Тем не менее, мы смотрим на О.Конта как на основателя социологии не только потому, что он изобрел и ввел в научный оборот сам термин социология. Он заложил практически все краеугольные камни в фундамент этой науки и, выражаясь языком того же Милля, повторяем, что в современной социологии не так уж много областей, которые бы не были так или иначе обозначены в социологии Конта.

 

2.2. Эволюционистская социология

Герберта Спенсера

В начало

Философа и ученого Герберта Спенсера справедливо считают одним из основоположников позитивизма. Годы его жизни и творчества совпадают с зарождением социологии и становлением ее как самостоятельной научной дисциплины. Он сыграл важную роль в развитии не только социологии, но и антропологии, был основателем органической и эволюционистской школ в классической социологической мысли. Можно с уверенностью считать, что именно Спенсеру обязана своим появлением английская социологическая школа. Прежде чем приступать непосредственно к разговору о творчестве Спенсера, необходимо сказать несколько слов об объективных предпосылках развития английской социологии.

Англия второй половины ХIХ века была одной из наиболее экономически развитых стран, являя собою своеобразный символ процветания и либерализма. Именно здесь менее века назад был дан старт промышленной революции, и англичане к этому времени существенно опередили другие нации в процессе индустриализации, в то же время раньше других столкнувшись с ее социальными проблемами. Кроме того Британия была могущественной колониальной державой; во множестве уголков земного шара, где население зачастую не вышло еще по уровню своего развития даже на уровень традиционных обществ, чиновники колониальной администрации брали под жесткий контроль политическую и экономическую жизнь этих народов. Достаточно часто в составе администрации заморских колоний оказывались не только чиновники и военные, но и исследователи - биологи, историки, этнографы, антропологи (этого в конечном счете требовали сами задачи осуществления колониальной политики). Располагая огромным эмпирическим материалом, биологические и социальные науки в Англии сделали огромный рывок вперед. И не случайно теория биологической эволюции обязана своим происхождением именно англичанину - Чарльзу Дарвину.

Биографические вехи. Родившись в 1820 году в небольшом английском городке Дерби в семье школьного учителя, Герберт Спенсер из-за слабого здоровья не мог регулярно посещать школу и в значительной мере добывал себе знания самостоятельно (чем впоследствии немало гордился). А вообще он получил в целом традиционное для своих сверстников и земляков инженерно-ремесленное образование: изучал весьма поверхностно гуманитарные науки и более углублённо - математику и механику. Как и Огюст Конт, он, пожалуй, гораздо больше заимствовал из естествознания, нежели из философских и психологических книг. Те, кто знаком с основными идеями Конта, поймут, что такое сочетание интересов должно было подготовить благодатную почву для восприятия Спенсером идей позитивной философии, с которыми 19-летний Герберт ознакомился в изложении Г. Льюиса и Дж. Ст. Милля. Хотя, как он сам скажет позднее, к этому времени у него уже начинают складываться собственные идеи, связанные с устройством общества и его развитием. Он действительно признавал общую концепцию Конта и с глубоким уважением относился к ее автору, но это не значит, что он слепо принимал все контовские идеи, не видя собственного направления дальнейших исследований. "Какова цель, провозглашенная Контом? - напишет он позднее в своей Автобиографии. - Дать связный отчет о прогрессе человеческих понятий. Какова моя цель? Дать связный отчет о прогрессе внешнего мира".

По утверждению Н. Смелзера, интерес Спенсера к проблемам социальной эволюции возник в период работы его инженером-путейцем на строительстве железной дороги Лондон-Бирмингем. Изучая окаменелости, обнаруженные при прокладке железнодорожного полотна, он начал проявлять интерес к тому, как вообще развивается и в чем проявляет себя в этом мире развитие от простых форм жизни к более сложным. Возникал настоятельный вопрос: если палеонтологи по одной лишь косточке ископаемого животного могут восстановить весь его внешний облик, то нельзя ли проделать то же самое в отношении исчезнувших обществ, если мы располагаем информацией о каких-то реликтовых обычаях и социальных нормах, сохранившихся в рудиментарном виде в современном обществе или где-то среди примитивных племен дикарей? Хотя в таком подходе просматривается влияние не столько Ч. Дарвина, сколько Ф. Ламарка, и, видимо, не случайно И.Кон считает Спенсера скорее ламаркианцем, нежели дарвинистом.

После четырех лет работы на железной дороге Спенсер переходит к профессиональной журналистской работе, активно сотрудничает с прессой. А в 1853 году, получив после смерти дяди приличное наследство, он покидает службу и начинает жизнь независимого исследователя и публициста.

Немаловажное влияние оказала на него приобретавшая все большее влияние в английской и во всей европейской научной мысли эволюционная теория Чарльза Дарвина. Он горячо приветствовал и высоко отзывался о вышедшей в 1858 г. книге Ч.Дарвина "Происхождение видов путем естественного отбора". Хотя, по мнению современного социолога Дж. Тёрнера, "скорее не Спенсера следует, согласно укоренившимся стереотипам, считать социальным дарвинистом, а, наоборот, Дарвина - биологическим спенсерианцем". Во всяком случае сам Ч. Дарвин признавал серьезное влияние, которое оказали на него работы Спенсера.

И не только Дарвин. В последней четверти XIX века и в начале XX-го труды и идеи Спенсера увлеченно обсуждались в университетских аудиториях и модных "интеллектуальных" салонах, редакциях журналов и в респектабельных клубах. Дискуссии о Спенсере ведут герои двух самых серьезных произведений Джека Лондона "Морской волк" и "Мартин Иден".

Вслед за Спенсером и ряд других авторов предпринимают попытки более или менее систематическим образом применить дарвинистские идеи к изучению социальной жизни. В самой Англии известный в то время экономист и социолог У. Беджгот пытается распространить эти принципы на исторические процессы. То же самое проделывает немецкий лингвист Август Шлейхер. Во Франции обоснованием и пропагандой этих взглядов активно занимается писательница Клеманс Руайе. В США, где авторитет Спенсера был чрезвычайно высок, у него появляется целый ряд последователей - Л. Уорд, Ф. Гиддингс. Под сильным влиянием Спенсера находился в начале своего творческого пути один из основоположников американской социологии Уильям Самнер.

Огромный интерес к его идеям проявляется в конце XIX века в России. Переводы трудов английского социолога и философа на русский язык значительными, по тогдашним временам, тиражами издавались чуть ли не каждый год. С обзорами и критическими разборами его теории общества выступали практически все крупные научные и многие художественно-публицистические журналы. О Спенсере спорили западники и славянофилы, нигилисты и консерваторы, анархисты и монархисты. Питирим Сорокин в "Системе социологии" (1920), оценивая социологическую концепцию Спенсера, писал: "Эта теория, до сих пор недостаточно оцененная, заслуживает полного внимания". Современные социологи также считают, что без знания фундаментальных спенсеровских положений вряд ли удастся понять суть современного функционализма. Во всяком случае признанный основатель этой социологической школы Т.Парсонс в предисловии к американскому изданию книги Спенсера именно его называет основоположником функционализма. В то же время современный английский социологический словарь "The Penguin Dictionary of Sociology" даёт более взвешенную оценку, утверждая, что "Спенсер внес определенный вклад в возникновение функционализма, однако мало что из его трудов уцелело в современной социологии".

Следует отметить, что в Советской России, а затем и в СССР, Герберт Спенсер оказался фактически под своеобразным запретом. Его имя попало в список контрреволюционных, идеологически вредных авторов, составленный Наркомпросом и подписанный Н.К. Крупской. Изданные в дореволюционной России труды Спенсера попали в спецхраны библиотек. При советской власти - вплоть до конца 80-х гг. - не было издано ни одной работы Спенсера.

Творчество Спенсера имеет множество аспектов и затрагивает самые разнообразные проблемы. Коснуться их всех в ограниченном по объему методическом пособии вряд ли представляется возможным. Поэтому мы коснемся лишь двух, которые, как нам кажется, наиболее характерны для творчества английского социолога: его взглядов на сущность эволюционного процесса и особенностей его протекания в человеческом обществе, а также на проблемы органической аналогии, которые так или иначе затрагивались многими социальными мыслителями и до, и после Спенсера, однако в его творчестве отразились наиболее выпукло и отчетливо. Мы не будем касаться чисто философских проблем, затронутых в трудах Спенсера, обратив внимание лишь на социологические его аспекты. Тем более, что сам он недвусмысленно указывает на приоритет социологии, называя исследование общества "более важным приложением своего общего учения", чем рассмотрение с этих позиций данных астрономии, геологии, биологии и прочих наук. Самой целью построения позитивистской философской системы для Спенсера изначально являлось создание научно обоснованной социологии.

 

2.2.1. Сущность эволюции по Спенсеру

Спенсер был не первым, кто сосредоточил свое внимание на проблемах социальной эволюции. Эволюционистские воззрения вообще занимали, можно сказать, одно из центральных мест в изучении общества в девятнадцатом веке. Некоторые комментаторы вообще склонны были рассматривать любое изменение в качестве эволюционного, однако основные социологические школы подчеркивали упорядоченную и направленную природу эволюционного социального изменения. Так, А. Сен-Симон начал с идеи, общепринятой в консерватизме конца XYIII - начала XIX века, об обществе как о некоем органическом равновесии, стабильность которого устанавливается, в частности, тем фактом, что индивиды и социальные классы для своего выживания зависят друг от друга и от того, насколько успешным окажется удержание их единства. Позднее он дополнил эту мысль эволюционной идеей социального развития как последовательного продвижения органических сообществ, представляющего восходящие уровни прогресса. Каждое общество соответствует своему времени, но позднее неизбежно вытесняется более высокими формами развития. В качестве фактора, определяющего и детерминирующего эволюцию, он рассматривал рост знания.

Эти его идеи с конкретизацией по отдельным моментам стадий были позднее развиты в эволюционной схеме О. Конта. Конт в своей концепции интеллектуальной эволюции связывал процессы развития человеческого знания, культуры и социума: все общества в ходе своего развития проходят через три стадии - примитивную (теологическую), промежуточную (метафизическую) и научную (позитивную), каждая из которых соответствует различным уровням человеческого знания, расположенным вдоль аналогичного континуума теологических, метафизических и позитивных аргументаций. Все человечество в целом, равно как и отдельные социальные общности и индивиды, неминуемо проходят через эти три стадии по мере своего развития; при этом предполагается как нелинейность движения, так и его неуклонно прогрессивный характер. Кроме того, Конт рассматривал общество как организм, как целостность, составляемую взаимозависимыми частями, которые находятся в равновесии друг с другом и создают интегрированное целое. Он рассматривал эволюцию как рост функциональной специализации структур и последовательное улучшение адаптации различных частей общества друг к другу.

Г. Спенсер в своей теории также отображал нелинейную концепцию эволюционных стадий. Шкалой, при помощи которой он намеревался измерять прогресс, была степень сложности общества. Общей тенденцией развития человеческих обществ, по Спенсеру, было движение от простых неразделенных целостностей к сложным гетерогенным образованиям, где части целого становились все более специализированными, оставаясь в то же время интегрированными.

Здесь, вероятно, самое время задать вопрос: а что вообще следует понимать под эволюцией? Всякий ли процесс развития мы вправе обозначить этим словом? Вряд ли обогатит наши знания определение эволюции, даваемое, к примеру, Советским Энциклопедическим Словарем: "в широком смысле - представление об изменениях в обществе и природе, их направленности, порядке, закономерностях; в более узком смысле - представление о медленных, постепенных количественных изменениях в отличие от революции". Другими словами, в этом и подобных ему определениях делается упор скорее на темпы развития, однако ничего не говорится о его направленности. Но ведь развитие претерпевают не только восходящие (в количественном и качественном отношении), но и нисходящие процессы; развиваться могут и болезнь, и кризис - вправе ли мы и в этих случаях утверждать, что речь идет об эволюции? К сожалению, и словарь "Современная западная социология" не дает достаточно четкого определения этого понятия (хотя и приводит довольно пространную статью о теориях социального эволюционизма).

Г. Спенсер подходит к проблеме раскрытия сущности эволюции, рассматривая ее как восходящее движение, как переход от простого к сложному и прежде всего противопоставляя эволюцию процессу разложения, распада, и делает это весьма обстоятельно. Первым делом, будучи последовательным позитивистом, он указывает на наличие закономерностей, единых для всех форм материи - от косной, неживой до социальной. Общая же суть перемен, происходящих с материей во всех ее разновидностях и формах, заключается, по Спенсеру, в следующем.

Различные материальные тела могут существовать в двух противоречивых процессах - интеграция (то есть объединение, слияние) и движение; при этом необходимо учитывать, что: (1) потеря (точнее, связывание) движения ведет к интеграции; (2) в свою очередь, при распаде единого тела - дезинтеграции - входившие ранее в состав его и теперь разъединяющиеся материальные частицы вновь приходят в движение. Именно эти два процесса, находящихся в антагонизме друг с другом, и образуют то, что Спенсер называет (1) эволюция и (2) разложение. Разложение (или рассеяние) подразумевает высвобождение движения и дезинтеграцию материи. Эволюция же, напротив, представляет собою процесс объединения, интеграции материи и связывание движения.

Эти процессы эволюции и дезинтеграции Спенсер в своих "Основных началах" иллюстрирует многочисленными примерами процессов перехода самых разнообразных форм материи из однородного (гомогенного) состояния в неоднородное (гетерогенное).

Так, эволюция Вселенной состояла в переходе космической пыли от сильно рассеянного состояния, подобного хаотичному броуновскому движению, к сгусткам материи - звездам и планетам. Эволюция отдельных планет, подобных Земле, совершалась в ходе остывания раскаленного газового шара вначале до гомогенной расплавленной массы, из которой в дальнейшем выделялись твердые (земная кора), жидкие (гидросфера) и газообразные (атмосфера) части.

Растение совершает свою эволюцию благодаря тому, что оно впитывает в себя и связывает в своем теле множество различных элементов, находящихся в окружающей его среде в виде солевых растворов, газов, а также энергетические потоки солнечного света.

Эволюция и рост животного организма также происходит в процессе поглощения, переработки и вторичной концентрации различных элементов, входящих в состав окружающих его растений и животных.

Огромное множество аналогичных процессов можно обнаружить и в ходе эволюции социальных организмов. Спенсер приводит целый ряд примеров интеграции меньших человеческих общностей в бу льшие. Малые крестьянские хозяйства объединяются в большие феодальные владения; эти владения сливаются в провинции, провинции - в королевства, королевства - в огромные империи... И всякий раз это сопровождается усложнением (и одновременно - упрочением) социальных связей, появлением новых органов управления, усложнением их функций. Процесс эволюции можно проследить и на примере развития таких нематериальных систем, как языки, когда простые членораздельные звуки сливаются в слова, усложняются и совершенствуются правила устной и письменной речи, и одновременно вся эта усложняющаяся система превращается во все более слитное, неразделимое целостное образование. То же самое относится к орудиям труда, прогресс которых совершается в процессе перехода от примитивных и небольших по размерам инструментов ко все более сложным, совершенным и крупным машинам.

В то же время, будучи изменением простого в сложное, а также однородного в неоднородное, эволюция представляет собою, кроме того, еще и процесс перехода из неопределенного состояния в определенное. Так, переход планеты из ее первобытного состояния в нынешнее осуществлялся через целый ряд промежуточных этапов, в ходе которых становились все определеннее (в буквальном смысле этого слова - приобретая пределы) и климат планеты в различных ее частях, и очертания материков и водоемов, и границы различных слоев атмосферы. Бродячее племя дикарей, неустойчивое ни по месту своего пребывания, ни по внутреннему устройству, ни по характеру взаимоотношений членов этого племени друг к другу, по мере социальной эволюции, приобретает определенный ареал своего обитания, внутреннюю социальную структуру с достаточно разветвленным разделением труда, с конкретным родом занятий, переходящим в семье от предков к потомкам (да и само появление семьи связано с установлением определенных, единых для всей достаточно обширной общности людей норм родственных взаимосвязей, с очерчиванием круга прав и обязанностей одних членов семьи по отношению к другим).

В ходе эволюции совершается перераспределение движения. Частицы вещества, входившие в состав расплавленной массы планеты, находились в беспорядочном, хаотичном движении. По мере остывания этой массы образовывалась тонкая (но постепенно утолщавшаяся) твердая кора. Движения отдельных ее частей - поднятия и опускания, растяжения и сжатия - становились все более упорядоченными, приобретали ритмично-колебательный характер. То же самое совершалось и с жидкой и газообразной оболочками Земли.

Сходные процессы протекают и в живых организмах. Усиление интеграции, разнородности и определенности влечет за собой перераспределение связанного движения (речь идет не только о простейших механических, но и о более сложных формах движения - как любого изменения в пространстве и времени), т.е. энергии и ресурсов, и в конечном счете и составляет то, что именуется развитием функций.

Важнейшим проявлением усиления разнородности выступает дифференциация частей единого целого и выполняемых ими в этих рамках функций. Это достаточно сложное, неоднозначно понимаемое в разных контекстах понятие. В онтогенезе (т.е. в процессе развития индивидуального организма) под этим понимают превращение отдельных первоначально одинаковых, не отличающихся друг от друга, клеток зародыша в объединения специализированных клеток тканей и организма, выполняющие принципиально отличные друг от друга функции. А в филогенезе (процессе исторического развития целого рода организмов) этим словом обозначают расчленение единой большой группы (рода) организмов на множество подгрупп, различающихся по своим функциям (виды) - процесс, называемый видообразованием. Спенсер ввел в социальную теорию понятие социальной дифференциации, применив его для описания универсального для всей общественной эволюции процесса возникновения специализированных институтов и разделения труда.

По мере развития общества, считал Спенсер, комплексы социальных деятельностей, выполнявшихся прежде одним социальным институтом, распределяются между другими - вновь возникшими или прежде существовавшими институтами. Дифференциация представляет собою возрастающую специализацию различных частей общества, создавая тем самым внутри общества все бу льшую гетерогенность. Например, было время, когда семья обладала вначале и репродуктивными, и экономическими, и образовательными, и отчасти политическими функциями. Однако по мере развития обществ комплексы различных социальных деятельностей, выполнявшихся прежде одним социальным институтом - семьей, становятся разделенными между другими институтами. Во всяком случае в современных обществах специализированные институты работы и образования определенно развиваются вне семьи.

Попробуем подвести некоторые итоги сказанному и изобразить эволюционную шкалу графически (рис.2.2):

Теперь мы могли бы вместе со Спенсером дать наиболее общее определение того процесса, который называется эволюцией:

Эволюция есть интеграция вещества, которая сопровождается рассеянием движения, в течение которой вещество переходит из состояния неопределённой, бессвязной разнородности в состояние определённой связной разнородности, а сохранённое веществом движение претерпевает аналогичное превращение.

В то же время следует отметить, что, обращаясь к социальной эволюции, Спенсер не согласен с идеей непрерывного и единообразного линейного развития. В соответствии с такой идеей различные дикие и цивилизованные народы должны были бы размещаться на противоположных ступенях одной общей исторической шкалы. Он же считает, что "истина заключается скорее в том, что социальные типы, подобно типам индивидуальных организмов, не образуют известного ряда, но распределяются только на расходящиеся и разветвляющиеся группы".

И еще одно замечание. Из сказанного выше видно, что любая эволюция начинается с выведения из состояния равновесия материи, находившейся прежде в абсолютно однородном состоянии, и превращает ее в совокупность различающихся, т.е. гораздо менее однородных частиц. Однако может возникнуть вопрос: а чем завершается эволюция, к чему в конечном счете стремятся все эти изменения? Независимо от того, будем ли мы рассматривать этот вопрос абстрактно или же будем изучать конкретные примеры, мы убедимся, что таким конечным пределом будет возвращение в состояние равновесия. Когда прогрессивные изменения агрегата заканчиваются и он достигает равновесия, он все равно остается подверженным воздействиям окружающей его среды. Рано или поздно основные его части получат избыток высвобождаемого движения, связи между ними ослабевают, это приводит к дезинтеграции, т.е. к разрушению, разложению. Конец всем интегрированным движениям кладет смерть. Агрегат прекращает свое существование как единое целое.

 

2.2.2. Органическая аналогия

Появившись на свет, молодая наука социология - особенно в ее позитивистском варианте - вынуждена была идти по пути заимствования своих методов из других научных дисциплин. Во времена Спенсера такого рода альтернатива выглядела следующим образом: механика или биология? Многие социальные философы соблазнялись параллелями с классической ньютоновской механикой. Отталкиваясь от основных положений позитивизма, они настойчиво утверждали, что в обществе должны действовать те же самые силы, что и в физической (неживой) природе, а значит - и соответствующие им законы: тяготения мелкого к более крупному, маятниковые колебания и т.п. Другие же, напротив, обратили свои взгляды на живую природу, считая, что законы по которым она существует и развивается, значительно ближе к социальному порядку. Этот второй подход и получил название органической аналогии.

Вообще органическая аналогия как метод анализа имеет в социальных науках давние традиции, восходящие еще к Платону. Суть любого умозаключения, совершаемого по аналогии (от греч. analogн a - соответствие, сходство) состоит в том, что знание, полученное из рассмотрения какого-либо объекта, переносится на другой объект, менее изученный, но сходный с первым по своим существенным свойствам, качествам. Такого рода умозаключения являются, вообще говоря, одним из главных источников научных гипотез. В частности, исследователи давно подметили множество сходных черт у человеческих общностей с живыми организмами и пытались использовать это сходство.

Можно считать, что органическая аналогия в социальных науках некоторым образом противостоит школам механистической аналогии: первая из них склонна относиться к обществу так же, как к природному явлению, которое существует и развивается независимо от человеческих желаний, намерений и планов; вторая же стремится рассматривать общество как продукт творения человеческого разума. Органическую аналогию нередко ассоциируют с консервативным мышлением, поскольку ее подходы предполагают, что социальные процессы нельзя изменить с помощью волевого вмешательства в них (а в каком-то смысле поступать так даже небезопасно). Механистическая же аналогия у многих ассоциируется с "социальной инженерией": устройство и принцип действия любого механизма можно изучить, понять и усовершенствовать с помощью преднамеренных (т.е. заранее спланированных людьми) изменений в этом устройстве.

Как можно догадаться, Г. Спенсер был последовательным сторонником первого из подходов - органической аналогии. Вообще это неизбежно следовало из его позитивистских позиций. Позитивизм, как мы не раз говорили, исходит из того, что окружающие нас явления - как в неживой, так и в живой и в социальной природе - подчиняются каким-то объективным, независимым от воли и сознания людей законам. Людям не дано вмешиваться в действие этих законов, изменять или переделывать их. Правда, следует отметить, что вовсе это не означает фатального бессилия людей перед действием законов. Наблюдая за природными социальными явлениями, регистрируя и анализируя их последовательности и взаимосвязи, они могут шаг за шагом открывать и понимать закономерности, а значит, в конечном счете постепенно постигать смысл и механизмы действия этих законов. Такое понимание позволяет во все большей степени приспосабливать свои поступки и всю жизнь к действию этих законов, то есть вести себя более осмысленно и целенаправленно.

О том, что он рассматривает общество как особую разновидность организма, Спенсер заявляет недвусмысленно и вполне определенно: "Мы имеем право смотреть на общество как на особую сущность; ибо хотя оно и складывается из дискретных единиц, тем не менее, постоянное сохранение в течение целых поколений и даже веков известного общего сходства в пределах занимаемой каждым обществом местности указывает на определенную конкретность составляемого ими агрегата".

Вряд ли вызовет сомнения, к какому же классу - органическому или неорганическому - следует отнести этот агрегат: конечно же к органическому. Одна из глав "Оснований социологии" так и называется: "Общество есть организм". В чем же выражается эта аналогия - то есть подобие, сходство - социальных и общественных организмов? Таких схожих черт можно обнаружить достаточно много. К главным из них относятся следующие.

1) Точно так же, как и биологический организм, общество увеличивается в своих размерах, растет (с неорганическими агрегатами такого не происходит).

2) По мере роста и биологического, и социального организмов изменяется и усложняется их внутреннее строение.

3) И в биологическом, и в социальном организмах усложнение структуры влечет за собой все углубляющуюся дифференциацию функций различных их органов.

4) Одновременно, в ходе эволюции второго и третьего процессов, развивается и усиливается взаимодействие и взаимное влияние всех составляющих структуру органов.

5) И в обществе, и в биологическом организме, когда жизнь целого расстраивается, отдельные части могут какое-то время продолжать собственное независимое существование. В то же время, пока не произошло никакой катастрофы, сокращающей жизнь агрегата, жизнь целого бывает гораздо продолжительнее жизни отдельных составляющих его единиц.

Таким образом, мы видим, что жизнь целого организма - и биологического, и социального - вообщем-то совершенно непохожа на жизнь составляющих его единиц, хотя и зависит от них и образуется ими. Так или иначе, сходство между биологическими и социальными организмами настолько убедительно, что не заметить его невозможно.

Так, по мере роста животного организма, различные его части становятся все более непохожи между собою, а их взаимосвязи становятся все сложнее. Одновременно с прогрессивной дифференциацией строения наблюдается и прогрессирующая дифференциация их функций. Скажем, пищеварительная система разрастается в отличные друг от друга подсистемы, каждая из которых выполняет свои, свойственные только ей функции. То же самое справедливо и в отношении общества. Возникающий в нем господствующий класс не только становится отличным от других классов и слоев, но и берет на себя функции контроля за их действиями. Постепенно этот класс распадается на подклассы, каждый из которых обладает различными уровнями контроля и к тому же над различными сферами социальной жизнедеятельности.

В то же время аналогия эта неполная. Спенсер указывает, что отождествлять биологические и социальные организмы никоим образом нельзя. Начать с того, что совокупность отдельных частей биологического организма образуют конкретное (от лат. concretus, букв. - сгущенный, уплотненный, сросшийся), в то время как составные единицы социального организма - общества - дискретны (от лат. discretus - разделенный, прерывистый): органы, входящие в состав организма, тесно связаны между собою неразрывной связью, находясь в постоянном соприкосновении друг с другом; а живые единицы, составляющие общество, пространственно разделены, свободны, не соприкасаются друг с другом, могут покинуть эту общность, объединившись с индивидами другой общности и войти в ее состав.

Сама связь между составными частями носит в биологическом организме чисто физический характер. В обществе же отдельные его единицы связаны между собою иначе, чаще всего отнюдь не с помощью простого физического контакта, а посредством интеллектуальных и эмоциональных проводников взаимодействия. Эти проводники, а также результаты взаимодействия Спенсер называет надорганическими (superorganic) продуктами. Важнейшим из них является речь, язык, при помощи которого устанавливается та взаимозависимость элементов и частей общества, которая и обеспечивает его организацию.

Спенсер выдвигает и еще одно различие между двумя этими родами организмов. В первом из них - биологическом (точнее животном), сознание (или нечто эквивалентное ему) сконцентрировано в одной, сравнительно небольшой части целого агрегата. В социальном же сознание распределено по всему агрегату, все его единицы обладают приблизительно одинаковой или схожей способностью ощущать как счастье, так и несчастье.

Детальное рассмотрение различных аспектов органической аналогии занимает в "Основных началах" добрый десяток страниц. Оно, конечно, не является самоцелью для Спенсера и выполняет скорее роль своеобразных "строительных лесов", посредством которых он возводит здание своей эволюционной теории. С помощью этого аналитического приема он, как нам кажется, привлекает внимание читателя (и свое собственное) не столько к прямому уподоблению двух типов организмов, сколько к единству тех законов, которым подчиняются все эволюционные процессы.

 

2.2.3. Факторы социальных процессов

Следуя той же органической аналогии, мы можем утверждать, что подобно тому, как живые организмы берут свое начало из крохотных зародышей, общества тоже зарождаются из таких объединений людей, размеры которых совершенно ничтожны в сравнении с людскими массами, в которые они постепенно разрастаются.

Что же такое общество по Спенсеру? Он дает на это такой ответ: общество есть некая сущность (entity), достаточно самостоятельная, ибо, хотя оно и слагается из отдельных (discrete) единиц, однако достаточно длительное и постоянное - в течение целых поколений и даже веков - совместное проживание приводит к известному сходству в группировке этих единиц в рамках одной и той же местности, занимаемой данной общностью, и указывает на определенную конкретность составляемого ими агрегата.

Другими словами, мы не можем назвать обществом те переменчивые, случайные скопления людей, которые могут образовывать первобытные племена, и применяем это название только там, где достаточно длительная оседлая жизнь приводит к какому-то постоянству внутреннего распределения составляющих его частей и взаимоотношений между этими частями.

И еще одно замечание. Те агрегаты - довольно сложные по своему внутреннему строению и по уровню дифференциации, - которые образуются общественными насекомыми (пчелы, термиты, муравьи) и которые вроде бы по многим внешним признакам схожи с социальными агрегатами, нельзя приравнивать к обществу. Ибо они не представляют собою соединений самостоятельных индивидов, независимых друг от друга в смысле родства. Все они являются объединениями детей одной матери. Муравьи или пчелы не могут покинуть свой муравейник или улей и присоединиться к другому - там их ждет немедленная смерть. Точно так же они не могут образовывать небольшие группы и жить в одиночку. В этом смысле пчелиный рой, муравейник или термитник можно рассматривать, скорее, как единый целостный организм, отдельные части которого более или менее пространственно разделены.

Каковы же основные факторы тех процессов, которые протекают в обществе? Спенсер выделяет среди них первичные и вторичные. В свою очередь, первичные факторы он подразделяет на внешние и внутренние. К внешним факторам относятся такие, как климат, характер рельефа поверхности земли, ее флора и фауна. К внутренним - интеллектуальные и эмоциональные качества социальных единиц - индивидов, составляющих общество. Вторичные, или производные, - это те, что вызываются самим процессом социальной эволюции, однако в дальнейшем начинают оказывать на нее влияние - к примеру, последствия вырубания лесов, обильного орошения или, напротив, осушения почвы, различные перемены в растительном и животном мире, которые вызываются целенаправленной (но не всегда рациональной) деятельностью человека.

К одному из наиболее важных факторов социального развития Спенсер относит рост общества, который выступает одновременно и причиной, и следствием социальной эволюции. В самом деле, разделение труда просто не может быть достаточно глубоким при малых размерах общества, где насчитывается лишь небольшое число индивидов, которые могут принять на себя лишь ограниченное число функций. По мере того, как человеческие общности увеличиваются в размерах, они начинают оказывать все более сильное влияние одна на другую - либо путем военных столкновений, либо посредством усиления торговых и промышленных отношений. Постепенно все более влиятельными причинами дальнейших социальных изменений становятся постоянно накапливающиеся и постоянно усложняющиеся надорганические продукты - как вещественные, так и чисто духовные.

Как осуществляется рост обществ? Он идет за счет двух процессов, совершающихся то вместе, то порознь: (1) за счет простого размножения членов общества, которое ведет к увеличению их числа - внутренний фактор роста, либо (2) путем объединения различных, первоначально самостоятельных, групп в бу льшие. Второй процесс, по мнению Спенсера, предпочтительнее (точнее, более распространен), поскольку первобытная общественная группа никогда не достигает сколько-нибудь значительных размеров путем простого размножения. Как правило, образование более обширных сообществ совершается путем соединения мелких группировок в более крупные (иногда добровольно, но чаще - принудительно, насильственно), и от этого процесс эволюции, как правило, выигрывает.

Чем отличается одно общество от другого? В конечном счете люди объединяются в социальные структуры для достижения каких-то общих целей - те, что и становятся целями самого общества. И одним из отличий одного общества от другого и становится тот факт, является ли сотрудничество людей в достижении этих общих целей добровольным или принудительным. Такого рода различие, по Спенсеру, определяет противоположность двух типов общества - "военного" и "промышленного". Как известно, схожее противопоставление отмечал и Конт. Однако, если Конт считает, что военное общество - это пройденный этап, более низкий уровень социальной эволюции в сравнении с промышленным, то, по мнению Спенсера, дело обстоит сложнее, и при определенном стечении обстоятельств такой тип общества может возникать вновь и вновь. Само противопоставление "военной" организации общества "промышленной" возникает не столько вследствие интегральных характеристик того или иного общества, а нередко зависит от особенностей развития его отдельных (хотя и достаточно крупных) частей и отражает довольно сложные социальные тенденции. К тому же не всякое общество можно отнести к военному типу, основываясь лишь на данных об агрессивных намерениях его правящих кругов. "При военном типе общества, - говорит Спенсер, - армия есть мобилизованный народ, а народ - отдыхающая армия; поэтому здесь армия и народ имеют одинаковое строение".

Социальный организм, как считает Спенсер, состоит из трех основных систем органов (институтов): регулятивной (управленческой), производственной (поддерживающей) и распределительной (пути сообщения, транспорт, торговля и т.п.). При анализе регулятивной системы он сосредоточивает внимание на механизмах социального контроля; правда, при этом он рассматривает одно лишь политическое управление. В конечном счете весь социальный контроль, по его мнению, держится на страхе. В то время как политический контроль и власть государства коренится в страхе перед живыми, в страхе перед мертвыми коренится религиозный контроль - власть церкви. Оба этих социальных института возникли и постепенно развились из простейших зародышевых форм, которые существовали еще в первобытном обществе. Что касается повседневного, обыденного поведения людей, то социальный контроль за ними осуществляется "церемониальными институтами", которые даже старше, чем церковь или государство, и выполняют свои функции нередко даже эффективнее, нежели они.

Одна из основных особенностей системы философско-этических взглядов Спенсера состоит в том, что он был последовательным сторонником идеи свободы индивида как самостоятельной ценности. Он был твердо убежден, что общество существует для индивидов, а не наоборот. Условием успешного развития общества он считал утверждение принципа равной свободы индивидов, которая ограничена лишь возможностями обеспечения свободы для других индивидов, равного влияния всех членов общества и социальных слоев на принятие политических решений, а также свободной конкуренции.

В силу таких убеждений Спенсер считал неприемлемым социализм, поскольку этот строй, по его мнению, в любой своей форме подразумевал рабство. Что является характерной чертой раба? То, что он работает не по собственной воле, а по принуждению. При этом не имеет принципиального значения, кто его господин - другой человек или государство. Если он должен отдавать обществу весь свой труд, а получать из общего достояния лишь ту часть, которую назначит ему общество, то он - раб общества. Спенсер отрицал социализм как с позиций справедливости, так и с чисто утилитарных соображений - его полезности, считая, что установление социалистических порядков поведет к установлению самой жесткой формы военного деспотизма. "Мое отрицание социализма, - утверждал он, - основывается на убеждении, что он остановит развитие высокоразвитого государства и повернет вспять развитие менее развитого. Ничто, кроме медленного совершенствования человеческой природы посредством организации социальной жизни, не может произвести благоприятной перемены".

Драматизм ситуации заключался в том, что Спенсер, предвидя плачевные последствия социализма и считая его величайшим несчастьем для человечества, был в то же время убежден, что возникновение социализма неизбежно - именно такой виделась ему тенденция развития современных обществ. Спенсер дожил до 1903 года и имел возможность воочию убедиться, как укреплялось могущество общественных движений, упорно толкавших западные общества на путь социализма.

* * *

Принципиальной чертой социологии Спенсера была попытка сочетать индивидуализм с органической моделью эволюции социальных систем. Испытывая влияние биологических теорий естественного отбора, Спенсер использовал, по сути, две отдельные версии трактовки социальной эволюции. В первой он утверждал, что социальные системы, подобно организмам, адаптируются к своему окружению с помощью процесса внутренней дифференциации и интеграции. Согласно второй, эволюционный прогресс идет от простой однородности "воинственного" общества к сложной гетерогенности индустриального общества.

Политическая доктрина, которую Спенсер извлек из своей социологии, состояла в том, что социальное планирование, централизованное установление социального благосостояния и государственное вмешательство в общественные процессы служат препятствием социальной эволюции и прогрессу, который гарантирует личную свободу в индустриальном обществе. Социологию Спенсера часто ассоциируют с принципом "выживания наиболее приспособленного" и социал-дарвинизмом, однако сам он считал, что конкурентная борьба господствовала лишь в ранних воинственных обществах. Развитое индустриальное общество будет полагаться, скорее, на сотрудничество, убеждение и альтруизм, чем на агрессию и конфликт.

Что же нового, кроме введения термина "эволюция" в его современном значении в широкий научный оборот, сделал Герберт Спенсер для формирования общенаучной социологической парадигмы? Во-первых, Спенсер применил эволюционный подход к анализу общественных явлений. Во-вторых, о чём часто забывают, Спенсер показал применимость идеи эволюции не только к животно-растительному миру и обществу, но и к неорганической природе - эта идея получила солидное развитие в геологии. Наконец, в-третьих, основываясь на эволюционном методе, Спенсер существенно пересмотрел устоявшиеся в Европе ещё с нового времени представления о критериях прогресса, создав оригинальную концепцию прогресса-эволюции, сыгравшую видную роль в становлении не только социологии, но и системного анализа.

В советский период развития общественных наук Спенсер попал в опалу. Труды его на русском языке не издавались; его идеи и само имя практически исчезли из учебных программ социально-политических дисциплин. Это было вполне закономерно: слишком уж отчетливо противостояли они большевистским проектам переустройства общества, основанным на "социальной инженерии". Разумеется, не все однозначно и не все равноценно в творчестве выдающегося английского социолога, не во всем можно с ним согласиться, однако необходимо признать, что без этого имени и без этих идей социальные науки стали бы намного беднее.

 

2.3. Карл Маркс и марксистская социология

В начало

Бесспорно, Карл Маркс - одна из самых величественных и трагических фигур в новейшей истории. По признанию и сторонников, и противников, он был гениальным мыслителем, оказавшим наиболее мощное влияние на судьбы человечества в XX веке. Вряд ли кто из великих деятелей новейшей эпохи удостаивался таких почестей, граничащих с обожествлением, и вряд ли кто подвергался такому глумлению и проклятиям, особенно в последние годы, и особенно в той стране, где он так долго был бесспорным авторитетом и объектом всеобщего поклонения. Мы так долго верили в правильность учения Маркса, что потом решительно стали обвинять его в наших ошибках и промахах, пытаясь возложить на него вину за неудачи в строительстве нового общества. Между тем один из крупных социологов из числа тех, кого трудно отнести к поклонникам Маркса, беспристрастно анализируя его теоретическое наследие, подчеркивает:

"Будучи социологом-экономистом того, что он называл капитализмом, Маркс не имел ясного представления о том, каким будет социалистический строй, и, не переставая, говорил, что человек не может наперед знать будущее".

Биографические вехи. Карл Маркс родился в 1818 г. в г. Трире (Германия) в семье адвоката. Образование получил в Германии (Боннский и Берлинский университеты). Завершив образование, женился на баронессе Женни фон Вестфален. Стал журналистом. В поисках постоянной работы в 1843 г. переехал в Париж. Там он вошел в круг радикальных эмигрантов, стал социалистом. В Париже он встретился с отпрыском богатой семьи фабрикантов-текстильщиков Фридрихом Энгельсом, с которым у него на всю жизнь сохранились близкая дружба и сотрудничество. В 1845 г. по настоянию прусского правительства его выслали из Парижа, и он переехал в Брюссель. В 1848 г., после начала французской революции, бельгийское правительство арестовало и выслало его. Маркс вернулся в Париж, где сформировал новый ЦК Союза Коммунистов. В апреле того же года Маркс и Энгельс отправились в Кёльн, где Маркс был главным редактором "Новой рейнской газеты". В мае 1849 года прусское правительство закрыло газету и выслало Маркса. Он вернулся в Париж, оттуда в августе 1849 г. вынужден был переехать Лондон. Здесь он и прожил до своей смерти в 1883 году. Терпел сильную нужду, перебиваясь случайными журналистскими заработками. Семья жила главным образом за счет финансовой помощи Энгельса.

В советской литературе не сложилось мнения об основоположниках марксизма как о социологах. И даже обстоятельный словарь "Современная западная социология" не упоминает ни того, ни другого в числе своих персоналий. Между тем влияние их на формирование классической социологии считается общепризнанным. Поэтому вполне закономерно, что британский "The Penguin Dictionary of Sociology" (где даже статья в полстраницы считается признанием значительных научных заслуг того или иного социолога) посвятил социологическому творчеству Маркса целых три страницы; такой же чести удостоен лишь еще один великий социолог - Макс Вебер. Этот же словарь указывает на пять социологически важных областей, охваченных в работах Маркса.

(1) В своих ранних работах Маркс проявлял интерес к понятию отчуждения; эта тема в том или ином контексте проходит и через многие его последующие работы. (2) Маркс широко известен своими взглядами на связь между экономической жизнью и другими социальными институтами. (3) В основе его интересов лежал, прежде всего, анализ жизнедеятельности обществ, организованных в социальные классы. (4) Теория социального изменения находит у Маркса выражение в теории классовой борьбы, которая выступает, по его утверждению, "двигателем истории"; эта идея настолько глубоко пронизывает творчество Маркса, что марксистскую теорию в западной социологии именуют иногда просто "теорией конфликта" (conflict theory). (5) Маркс был теоретиком преимущественно капиталистического общества.

В этом разделе мы кратко затронем лишь некоторые из упомянутых выше областей; другие, как увидит читатель, мы так или иначе затрагиваем в других главах настоящей работы. Кроме того, мы попытаемся дать очень краткий и максимально общий обзор тенденций, сложившихся в марксистской социологии - особой отрасли социологической теории, берущей свое начало из трудов Маркса.

 

2.3.1. Маркс об отчуждении

Отчуждением именуется особый вид взаимоотношений, складывающихся между людьми. На поверхности они представляются в форме утраты человеком контроля над какими-то предметами или даже собственными качествами, составляющими (или составлявшими) его собственную сущность. Наиболее отчетливо суть отчуждения проявляется, например, в отношениях собственности и в отношениях рыночного обмена. Если я изготовил какую-то вещь, вложив в нее свои знания, умения, время (а значит, часть самого себя), то я вправе распоряжаться ею по своему усмотрению. Но когда я продаю ее кому-то, то утрачиваю право собственности на нее, а значит, не властен над ее дальнейшей судьбой.

Д. Носов, например, под отчуждением понимает "отношения между социальным субъектом и какой-либо его социальной функцией, складывающиеся в результате разрыва их изначального единства..., а также сам процесс разрыва этого единства". Такое определение - во всяком случае, применительно к собственности - представляется не совсем полным и завершенным. Если я, к примеру потерял кошелек, но никто другой его еще не нашел и не присвоил, значит ли это, что я утратил права собственности на него? Хотя ведь "разрыв единства" между мною и кошельком действительно имел место.

Маркс в целом ряде своих работ, начиная с "Экономических и философских рукописей 1844 г.", выходит далеко за пределы такой трактовки отчуждения. Он считал, что основы отношений отчуждения коренятся в самих социальных структурах, которые отказывают людям в их сущностной человеческой природе. Он был убежден, что человеческая сущность реализуется в труде, творческая активность получает логическое завершение в сотрудничестве с другими, посредством чего люди преобразуют мир вне себя. Процесс производства - это одна из "объективаций", посредством которой люди создают материальные объекты, воплощающие в себе человеческое творчество, но при этом стоящие как сущности отдельно от своих создателей. Отчуждение имеет место в тех случаях, когда, объективировавшись, человек не узнает себя в своем продукте, который становится чуждым ему, "не является больше его собственностью" и "противостоит ему как автономная сила".

Маркс выделял четыре особых проявления отчуждения в капиталистическом обществе. (1) Рабочий отчужден от продукта своего труда, поскольку то, чту он производит, присваивается другими, и он не контролирует дальнейшую судьбу этого продукта. (2) Рабочий отчужден от акта производства. Работа становится отчужденной активностью, которая не дает внутреннего удовлетворения, давит на рабочего в качестве внешней принудительной силы и перестает быть окончанием в себе и при этом включает в себя труд по цене, предложенной кем-то другим как принудительный труд. Работа становится фактически предметом торговли, который продается, и единственной ценностью которого для рабочего является спрос на него как на агента производства. (3) Рабочий отчуждается от своей человеческой природы или от своего "родового бытия", потому что первые два аспекта лишают его производственную активность тех специфически человеческих качеств, которые отделяют ее от активности животных и таким образом определяют собственно человеческую природу. (4) Рабочий отчуждается от других людей, поскольку капитализм преобразует все его отношения с другими людьми в рыночные отношения, и о людях судят по тому положению, которое они занимают на рынке, в большей степени, нежели по их чисто человеческим качествам. Люди начинают рассматривать друг друга как некие "воплощения" - скажем, скорее как рабочего или капиталиста, начальника или подчиненного - в большей степени, нежели как личности.

Маркс исходит из того, что капитал сам по себе является источником дальнейшего отчуждения в рамках развитой капиталистической экономики. Это происходит вследствие того, что само капиталистическое накопление порождает свои собственные потребности, которые принижают людей до уровня предметов потребления. Рабочие становятся факторами приведения в действие капитала, и над их деятельностью господствуют скорее их способности принести выгоду работодателю, нежели их собственные человеческие потребности и сущности. В рамках рыночной экономики правила, управляющие накоплением, - это правила рынка. Эти правила образуют ряд безличных механизмов, господствующих над всеми экономическими б кторами (равно как капиталистами, так и рабочими), и рынок обладает подавляющей силой по отношению и к тем, и к другим. Маркс отмечал, что, хотя потребности выгоды и капиталистического накопления представляются внешнему наблюдателю как бы живущими собственной жизнью, эти безличные механизмы фактически извращают человеческие корни капитала и эксплуатации, позволяющих одному классу безвозмездно присваивать то, что произвел другой.

Маркс и Энгельс считали, что уничтожение (точнее, исчезновение) отчуждения тесно связано с огромным развитием производительных сил как материальной предпосылкой коммунизма. "Чтобы стать " невыносимой" силой, т.е. такой силой, против которой совершают революцию, необходимо, чтобы это отчуждение превратило основную массу человечества в совершенно " лишенных собственности" людей, противостоящих в то же время имеющемуся налицо миру богатства и образования, а оба этих условия предполагают огромный рост производительной силы, высокую степень ее развития".

Разумеется, со времен Маркса понятие отчуждения утратило многое из своего первоначального социологического смысла и сегодня используется в современной социологической теории для описания довольно широкого спектра социальных явлений. Сюда относят, в частности, и любое чувство неудовлетворенности индивида тем обществом, в котором он живет; и чувство, что в обществе царит моральное разложение; и ощущение бессилия перед твердыней социальных институтов; и обезличенная, дегуманизированная природа крупномасштабных бюрократических социальных организаций. Последнее, как нам кажется, перекликается с мнением М. Вебера о бюрократических тенденциях развития современного общества. Вообще, в современной социологии это понятие используется менее часто. Многие социологи, в том числе и марксисты, убеждены, что сам Маркс отказался от идеи отчуждения в своих более зрелых работах в пользу эксплуатации, и видят мало смысла в сохранении этого понятия. Большинство же немарксистских социологов считают, что оно стало слишком расплывчатым, чтобы быть аналитически полезным.

 

2.3.2. Исторический материализм

Социологический метод, которым пользовался Маркс в своих исследованиях, называется историческим материализмом. Суть его состоит в следующем. К. Маркс выдвинул материалистическую интерпретацию истории, согласно которой социальные, культурные и политические явления в любом обществе определяются способом производства материальных ценностей ("естественноисторическое развитие"). В объяснении исторических процессов эта концепция отдает каузальный приоритет в первую очередь экономике, считая все другие идеи, циркулирующие в общественном сознании, порождением в конечном счете условий экономической жизнедеятельности. Другими словами, среди всех отношений, в которые вступают люди, Маркс отдает главное предпочтение отношениям по поводу производства, распределения и потребления материальных благ. Тем самым он полагает, что, прежде чем вести научные диспуты, молиться, писать стихи или петь гимны, люди должны произвести себе пищу, одежду, кров над головой.

С помощью такой модели Маркс устанавливает довольно однозначную и убедительно трактуемую связь между экономической жизнью общества и всеми другими социальными институтами. Со времен Маркса в социологии само понятие "материализм" имеет специфический смысл отношения к тем теориям, в которых базовой причиной всех социальных явлений выступают экономические отношения.

На основе этой теории выстраивается марксова аналитическая схема социального устройства любого общества, находящая свое выражение в теории базиса и надстройки. Это парные, неразделимые понятия, где первое служит основанием второго. В целом схема включает в себя следующие основные элементы (см. рис 2.3).

Базис охватывает практически все взаимоотношения людей в экономической сфере. Ядром этой сферы и наиболее динамичным элементом ее выступают производительные силы. Под этим обобщающим наименованием кроется соединение работников (личностный элемент), обладающих определенными знаниями, умениями и навыками, со средствами производства (вещественный элемент), которые включают в себя как материалы, подлежащие дальнейшей обработке, так и средства, с помощью которых эта работа выполняется. Стрелки, идущие на схеме рис. 2.3 в разные стороны от производительных сил, указывают на то, что они непрерывно развиваются: работники приобретают все новые и новые знания, умения и навыки, под влиянием открытий, изобретений и технических новшеств орудия труда совершенствуются, мощность источников энергии возрастает, в производительный процесс вовлекаются новые, не известные ранее сырье и материалы и т.д. Производственные отношения, т.е. совокупность всех отношений, в которые люди вступают по поводу производства и распределения материальных благ, образуют своеобразную питательную среду для развития производительных сил. В основе ("фундаменте") производственных отношений лежат отношения собственности. В отношениях собственности нетруженик владеет или средствами производства, или трудом, либо и тем и другим и поэтому может присваивать продукт. Надстройка обычно представляет собой остающуюся (за вычетом экономики) необъясняемую категорию, содержащую такие институты, как государство, семью или различные идеологии, существующие в обществе.

Что касается связи между базисом и надстройкой, то главная особенность марксистской позиции покоится на утверждении, что характер надстройки определяется характером базиса. Поскольку сменяется природа базиса, постольку меняется и природа надстройки. Поэтому можно, например, ожидать, что феодальная политическая структура отличается от капиталистической, потому что способы хозяйствования в этих двух формациях отчетливо отличаются друг от друга. Единство производительных сил и производственных отношений образует способ производства. Способы производства могут отличаться один от другого именно характером связи между производительными силами и производственными отношениями. К примеру, при феодальном способе производства помещик не обладает прямым контролем над средствами производства и рабочим временем крестьян, но обладает контролем над распределением производимой ими продукции. С другой стороны, при капиталистическом способе производства капиталист контролирует и производительные силы, и распределение продукта. Многие теоретики утверждали, что в способ производства следует включать и надстройку, поскольку характер производственных отношений тесно связан с господствующими формами идеологии и политики. Например, для феодального способа производства с неизбежностью характерно господство религиозной идеологии.

Переход от одного способа производства к другому определяется тем, что наиболее динамичный элемент этой системы - производительные силы - на определенном уровне своего развития начинает испытывать сдерживающее, стесняющее воздействие со стороны более консервативных производственных отношений. Однако остановить прогрессивно нарастающее развитие производительных сил невозможно, поэтому они разрывают ставшие им тесными рамки, производственные отношения коренным образом меняются, приспосабливаясь к нуждам развития производительных сил. Это означает смену способов производства.

Метафора базиса и надстройки оказалась весьма плодотворным аналитическим механизмом, но она также вызвала огромное число дискуссий как в самом марксизме, так и вне его. Один из пунктов проблемы - определение отношений производства. Включая в себя в качестве фундаментальных отношения собственности, они так или иначе должны обусловливаться правовыми дефинициями (формы собственности всегда выражаются и закрепляются в законах), а вся сфера права относится к надстройке. Уже поэтому четкое и безусловное аналитическое разделение базиса и надстройки представляется затруднительным.

Многие критики марксизма утверждали, что данная модель является выражением экономического детерминизма. В самом деле, некоторые сторонники этой точки зрения занимали такую детерминистскую позицию. Однако следует отметить, что сами К. Маркс и Ф.Энгельс никогда не придерживались такой доктрины. Во-первых, они понимали, что многие элементы надстройки могли быть относительно автономны от базиса и обладать собственными законами развития. Во-вторых, они утверждали, что надстройка не просто взаимодействует с базисом, но и влияет на него. Уже после смерти Маркса Энгельс написал несколько работ (в форме писем, вследствие чего весь этот цикл получил общее название "Письма Ф. Энгельса 90-х годов"), специально посвященных особой роли надстроечных отношений и их воздействию на базис. Более поздние марксисты еще дальше отходили от экономического детерминизма, утверждая, что элементы надстройки должны рассматриваться как условия существования базиса - точка зрения, которая оценивалась как лишение базиса какого-либо приоритета и придание всем институтам в обществе равной каузальной силы.

В последней главе мы еще вернемся к описанной модели в связи с рассмотрением формационной модели социальной динамики и рассмотрим более подробно ее развития во времени и те социальные изменения, которые оно за собой влечет.

 

2.3.3. Трудовая теория стоимости

Как мы уже говорили выше, Маркса не все признают социологом. В основном его считают экономистом. Для этого действительно имелись очень серьезные основания, поскольку марксизм во многом создавался как "критика буржуазной политической экономии". И сегодня понятие "политическая экономия" часто не только употребляется в качестве ключевого слова для "марксизма", но и считается чуть ли не синонимом его. Тем не менее, мы вправе считать Маркса в неменьшей степени социологом, учитывая, что центром его анализа является не столько экономика как таковая, сколько социальные отношения, складывающиеся по поводу экономики как процесса производства, распределения и потребления материальных благ. Образцом такого анализа и выступает знаменитый "Капитал".

Разумеется, особое внимание в этом анализе занимают производственные отношения. Одна из влиятельных точек зрения заключается в том, что в любом способе производства производственные отношения - это прежде всего отношения между собственниками и не-собственниками средств производства. Проблематичность такого рода определения состоит, как мы уже упоминали выше, в том, что само понятие собственности представляет собой в значительной степени правовую категорию. И если закон - это нечто, детерминируемое, в конечном счете, экономикой (включающей в себя и производственные отношения), тогда производственные отношения определять в правовых терминах нельзя. В противном случае определение производственных отношений представляется включающим в себя ту самую категорию, которую таким отношениям полагается детерминировать.

По Марксу, сущность социальных отношений между собственниками средств производства и работниками, не обладающими такой собственностью, но трудящимися с помощью этих не принадлежащих им средств производства, находит свое выражение в эксплуатации. Причем, эксплуатация не является прерогативой одного лишь капитализма. "Всюду, где часть общества обладает монополией на средства производства, работник, свободный или несвободный, должен присоединять к рабочему времени, необходимому для содержания его самого, излишнее рабочее время, чтобы произвести жизненные средства для собственника средств производства".

Эксплуатация, таким образом, представляет собою не что иное, как безвозмездное присвоение части продукта труда непосредственного производителя. Эта часть, безвозмездно присваиваемая владельцем средств производства, измеряется прибавочной стоимостью. Предположим, рабочий день составляет десять часов. В течение части его, скажем, шести часов, рабочий будет производить товары, стоимость которых равна стоимости его существования. В течение четырех остающихся часов рабочий будет создавать прибавочную стоимость, которая и присваивается капиталистом. Таким образом, прибавочная стоимость - это не что иное, как стоимость, остающаяся после того, как из общей стоимости произведенного работником продукта вычтена стоимость воспроизводства его рабочей силы - так называемая необходимая стоимость, измеряемая при капитализме заработной платой.

Достаточно важным для понимания многих марксистских концепций (особенно для теории общественно-экономических формаций) является осознание сути не столько самой прибавочной стоимости, сколько соотношения необходимой и прибавочной стоимости в общем объеме произведенной стоимости. Будучи взята в усредненно-обобщенном виде, величина этой пропорции, характерная для данного общества, может дать представления о многих параметрах развития данного общества: и об уровне развития производительных сил, и о степени эксплуатации, и о господствующем характере собственности (само появление прибавочной стоимости означает возможность возникновения частной собственности и товарно-денежных отношений), и о целом ряде других важных моментов. В дальнейшем мы попытаемся показать, каким образом в этом соотношении как в зеркале отражается уровень развития данного социума.

 

2.3.4. Марксистская социология после Маркса

О судьбах марксистского учения после смерти его основоположников написано огромное число работ, в том числе и в России, особенно в 90-е годы нынешнего века. Нам думается, что последнее слово в многочисленных дискуссиях относительно эмпирических подтверждений основных положений марксизма еще не сказано. Однако марксизм в целом - это довольно сложный, многослойный комплекс взаимосвязанных теорий, включающих в себя и философские, и экономические, и политические концепции и идеологические доктрины. Нас в контексте данной работы прежде всего интересует их социологическая часть. Существует ряд областей в социологии, где работы Маркса получили распространение и где сохраняется верность, по крайней мере, некоторым из его принципов. Укажем на некоторые из таких направлений с упоминанием наиболее видных авторов, чьи концепции получили наибольшее признание в социологической науке.

(1) В анализе классовой структуры некоторые ранние марксисты утверждали, что марксова схема должна быть пересмотрена, поскольку не наблюдается реальных признаков распада капитализма или усиления классовой борьбы. Значительная часть усилий была потрачена на попытки адаптировать главную идею о неизбежности конфликта между капиталом и трудом к условиям современного капитализма. Это вылилось в форму новых теорий классового конфликта, принимавших в расчет изменения в способах владения собственностью, рост среднего класса и изменения в отношениях на производстве. Кроме того, некоторые марксисты, прежде всего А. Грамши, В.И. Ленин и Д. Лукач, уделяли особое внимание понятию классового сознания как предпосылки классовой борьбы.

(2) При анализе политической жизнедеятельности общества аргументация, что государство есть инструмент правящего класса, открыла путь более сложному анализу государства как относительно автономного от правящего класса, отзывающегося на давление со стороны рабочего класса через институт парламентской демократии, но в конечном счете действующего прежде всего в интересах капитала.

(3) Ревизии экономических воззрений Маркса приняли форму разграничения различных фракций капитала и учета монополистической фазы капитализма, которая существенно отличается от более ранней фазы свободной конкуренции, господствовавшей при жизни Маркса.

(4) Характерной чертой капитализма XX века (отмеченной прежде всего В.И. Лениным) стала его способность искать рынки в неразвитых странах, а часто - прямо колонизировать эти страны и брать их под свой контроль. Вслед за ленинской оценкой империализма многие исследования связывали хроническую неразвитость некоторых обществ с удовлетворением потребности капитализма в экспансии.

(5) В марксистской социологии XX века в значительной степени усиливался интерес к анализу той роли, которую играет в жизни общества идеология. Утверждалось, в частности, что капитализм своим длительным сохранением обязан установлению идеологического контроля, осуществляемого господствующим классом. Этот тип анализа инспирировался представлением о гегемонии, выдвинутым А. Грамши и работами Франкфуртской школы.

(6) Сохраняется продолжительный интерес к исследованию философии и метода марксизма, в частности, во Франкфуртской школе, Критической теории, а также в более поздних работах Дж. Хабермаса и последователей Л. Альтюссера. Нередко изучение методологии дополнялось попытками очистить марксизм от позитивизма.

(7) Многие социологи использовали работы марксистских историков, занимавшихся анализом социальных изменений, происходящих путем классовой борьбы, и в более поздние времена, прибегая для этого к понятию способа производства.

 

2.4. Социологический реализм

Эмиля Дюркгейма

В начало

Эмиль Дюркгейм широко известен как один из "крестных отцов" современной социологии, творчество которого в значительной степени помогло определить предметное содержание и утвердить автономию социологии как научной и учебной дисциплины. Он был одной из наиболее крупных фигур в социологии классического этапа ее развития. Наряду с другими видными представителями этого периода - К. Марксом, М. Вебером, Ф. Тённисом, Г. Зиммелем, В. Парето - Э. Дюркгейм оказал огромное влияние на формирование целого ряда влиятельных концепций современной социологии. Социологи различных национальных школ вновь и вновь находят в теоретическом наследии Дюркгейма весьма плодотворные идеи для развития новых теорий, объясняющих и моделирующих самые разнообразные социальные явления.

Биографические вехи. Эмиль Дюркгейм родился в 1858 г. во французском г. Эпинале в семье богатого потомственного раввина. Родные с детства прочили его в священнослужители. Однако раввином он так и не стал, "... так же, впрочем, как и атеистом. С юных лет и до конца жизни он оставался агностиком". Тем не менее, интерес к религии, ее корням, истокам, роли, а также функции, которую она выполняет в любом обществе, не покидал Дюркгейма до конца его жизни и нашел впоследствии отражение в его творчестве. Он учился в Высшей Нормальной школе в Париже, по окончании которой несколько лет преподавал философию в провинциальных лицеях. В 1887 г. он получил назначение на должность преподавателя социальной науки и педагогики в университете г. Бордо. Спустя десять лет он возглавил здесь первую во Франции кафедру социологии.

В 1896 г. Э.Дюркгейм начал руководить новым научным периодическим изданием, появление которого рассматривается как серьезное событие в истории социологии. Журнал L'Annee sociologique, редактировавшийся им с 1896 по 1913 гг., можно охарактеризовать, скорее, даже как своеобразную лабораторию, нежели просто журнал, поскольку в нем публиковались результаты исследований прежде всего исследователей дюркгеймовской школы. Этот ежегодник, несомненно, был основным институциональным фактором господства дюркгеймовской социологии среди различных конкурирующих групп во Франции. Сотрудники журнала образовали сильное научное течение, основанное во многом на идеях его главного редактора, которое получило затем название "французской социологической школы", на несколько десятилетий определив развитие социологии в этой стране.

В 1902 г. Дюркгейм получил приглашение в знаменитую Сорбонну, где впоследствии именно на базе его лекционного курса по социологии была создана кафедра "науки о воспитании и социологии", которую он и возглавил. По откликам современников, он был блестящим преподавателем, и его лекции, сочетавшие в себе научную строгость стиля изложения и черты своеобразной социологической проповеди, пользовались неизменным успехом у студентов и сотрудников.

Дюркгейм не только решительным образом сформировал французскую социологию, но был и очень важной фигурой во французской интеллектуальной и даже политической жизни, выйдя далеко за пределы социологии как дисциплины. Он был активным участником основных интеллектуальных и политических кризисов во Франции того периода. Это был период значительных волнений, в ходе которых Третья Республика разделилась на два политических лагеря - левых и правых. Первый представлял продолжавшуюся веру в идеалы Французской революции, последний - продолжавшееся сопротивление им.

Дюркгейм очень четко идентифицировался с левыми, хотя нужно подчеркнуть, что тогда под этим не подразумевалось, как сейчас, социалистическое направление, левые означало - республиканские, прогрессивные, антиклерикальные. Этот конфликт стал ведущим во времена жизни Дюркгейма, во времена знаменитого процесса Дрейфуса, который, казалось, расколол Францию пополам. Будучи евреем, Дюркгейм чувствовал этот конфликт, может быть, острее других. Когда эта затяжная борьба в 1905 году закончилась победой левых, закрепленной отделением государства от церкви, Дюркгейм стал важной фигурой в правительственных кругах, равно как и в академических. Когда в 1905 году в государственных школах была отменена религиозная инструкция, Дюркгейм был вынужден сформировать комиссию для изучения следующего вопроса: каким образом обучать детей вопросам морали в отсутствие традиционной религиозной инструкции? Дюркгейм остро ощущал, что именно социология сможет дать важный ответ на этот вопрос. Э. Дюркгейм умер в ноябре 1917 года, не дожив до 60 лет. Многие считали эту кончину безвременной, полагая, что на нее во многом повлияла гибель его единственного сына на салоникском фронте.

Творческое наследие Дюркгейма весьма обширно и разнообразно (включая его идеи и работы по поводу социализма, мимо чего не мог в ту эпоху пройти ни один социолог). Он опубликовал ряд книг, множество статей и рецензий; кроме того, многие из его статей и лекционных курсов были опубликованы посмертно. Интерес к его творчеству значительно оживился в современной социологии. С начала 90-х годов нынешнего столетия после почти векового перерыва начали вновь появляться издания дюркгеймовских работ на русском языке. Здесь мы затронем лишь некоторые из его наиболее крупных социологических концепций.

 

2.4.1. "Социологизм" как социальная теория

С именем Дюркгейма, как мы упоминали выше, тесно связана сама институционализация социологии во Франции - стране, где и зародилась эта наука. Многие считают его последовательным продолжателем позитивизма в изучении общества. Это, вероятно, отчасти верно и вполне естественно, поскольку авторитет Конта как основателя социологии был достаточно высок. Действительно, Дюркгейм, будучи продолжателем контовской позитивистской традиции в социологии, во многом руководствовался образцами естественнонаучного анализа (особенно на ранних этапах своей научной деятельности), ставя во главу угла своего научного метода необходимость эмпирической обоснованности, точности и доказательности теоретических положений. Его докторская диссертация и первая большая книга называлась "О разделении общественного труда". Тема этой книги - взаимоотношения между индивидом и обществом - проходила впоследствии красной нитью через все творчество Дюркгейма.

В то же время нельзя не отметить, что Дюркгейм, считая себя в известной степени последователем основоположника социологии, относился к его творческому наследию с известной долей критики. Признавая ценность эмпирического наблюдения, он в тоже время отдавал должное необходимости чисто умозрительного теоретического анализа, чтобы понять глубинные причины и истоки социальных явлений. Кроме того, Дюркгейм считал, что контовский закон трех стадий интеллектуальной эволюции слишком упрощенно и прямолинейно подходит к объяснению человеческой истории и ее движущих сил, поскольку в истории различных обществ просматривается гораздо большее число генеральных линий развития. Постепенно Дюркгейм формирует собственный социологический метод, который наиболее отчетливо изложен в работе "Метод социологии".

Теоретико-методологической базой, на которой Дюркгейм строил систему своих социологических взглядов, стал так называемый "социологизм", который считают одной из разновидностей социологического реализма. Основная особенность этого направления заключалась в противопоставлении себя номинализму. Социологический реализм провозглашает в качестве своей парадигмы необходимость и требование признавать в качестве особой реальности (наряду с реальностью природной среды и реальностью внутреннего психического мира человека) человеческое общество. Этой социальной реальностью в качестве специального предмета изучения до появления социологии не занималась ни одна из научных дисциплин.

В Правилах социологического метода он пытался показать, что общество обладает собственной реальностью, которая не может быть сведена к психологическим фактам. Как он утверждал, общество - это "реальность, существующая сама по себе /sui generis/". Этот отличительный характер социальной реальности выражается уже тем фактом, что невозможно пожелать, чтобы эта реальность исчезла. Общество противостоит нашим мыслям и желаниям, потому что оно обладает объективностью, которая сравнима с объективностью природы, хотя и не есть то же самое.

Строго говоря, социологизм не претендует на какое-то совершенно особое толкование и объяснение социальной жизни в качестве отдельной общесоциологической теории. Суть этой философско-социологической концепции состоит, скорее, в утверждении определенной исходной позиции: признание первостепенного и исключительного значения социальной реальности в бытии человека, а также использования социологических методов для объяснения этого бытия.

Поскольку общество признается не просто специфической, но и доминирующей, высшей реальностью, постольку социологический способ объяснения всего, что происходит в окружающем мире ("социологизация") провозглашается как единственно верный. Он должен либо исключать другие способы, либо включать их в себя в качестве частного случая.

Онтологический (сущностный) аспект социологизма состоит в утверждении прежде всего автономии социальной реальности по отношению к другим видам реальности - физической, биологической, психологической. Эта реальность включена в универсальный мировой порядок. Она основательна, устойчива и подчиняется действию определенных законов. Таким образом, утверждается тот предмет, который отличает социологию от всех других наук, также имеющих свои предметы. Однако для вычленения социологической науки требуется еще, чтобы предмет ее был доступен наблюдению и поддавался объяснению - подобно тому, как наблюдаемы и объясняемы факты, с которыми имеют дело другие научные дисциплины.

Отсюда и возникает "теория социального факта". Содержание социальной реальности, считает Дюркгейм, составляют социальные факты, которые не следует сводить ни к экономическим, ни к психологическим, ни к правовым и т.п. фактам действительности. Эти социальные факты обладают следующими самостоятельными характеристиками.

(1) Объективное, т.е. независимое ни от одного отдельно взятого индивида, существование. Для того чтобы понять сущность социальных фактов, их нужно наблюдать извне, открывать заново, как мы открываем факты физической реальности. Поэтому, утверждает Дюркгейм, "...социальные факты следует рассматривать как вещи. Вещи - это все, что нам дано, что представляется или, скорее, навязывается наблюдению". Основное заблуждение всех прежних научных дисциплин, изучавших общество, по мнению Дюркгейма, состояло в том, что они в своем изучении социальных явлений исходили из того значения, какое мы сами им придаем; между тем настоящее значение их можно обнаружить лишь с помощью объективного научного исследования.

(2) Способность оказывать давление на любого отдельно взятого индивида (принудительная сила), а значит, детерминировать его (или ее) действия. Регуляция поведения индивида в обществе определяется отнюдь не индивидуальными причинами и побудительными мотивами, а совокупностью социальных фактов, действующих в том обществе, в котором он живет, и подталкивающих его на совершение именно таких, а не иных поступков. К примеру, мода - это типично социальный факт, поскольку каждый одевается определенным образом не потому, что таков его каприз на данный момент, а вследствие того что именно таким образом в данном месте и в данное время одеваются те, кто его окружают и воспринимают. В качестве одной из важнейших задач социологической науки Дюркгейм определял изучение этих социальных фактов, которые, по сути дела, обесценивали объяснения социального действия с точки зрения "свободной воли". Мысль, которая пронизывает многие из работ Дюркгейма, такова: "индивид возникает из общества, а не общество из индивидов".

Всю совокупность социальных фактов Дюркгейм подразделял на две основные группы: морфологические и духовные. К морфологическим, образующим своеобразный "материальный субстрат" общества, можно отнести, например, плотность населения. Она действительно не зависит от поступков и намерений ни одного из отдельно взятых индивидов; а вот их условия жизни зависят от плотности довольно сильно. При этом необходимо различать физическую плотность (плотность в материальном смысле), измеряемую числом членов общества, приходящихся на единицу площади той территории, которую это общество населяет, и моральную, под которой Дюркгейм подразумевал частоту контактов или интенсивность общения между ними. Сочетание этих двух видов плотности определяет особенности социальной дифференциации или общественного разделения труда в данном обществе. Вообще при объяснении социальных явлений Дюркгейм (особенно на начальных этапах своего творчества) довольно активно использовал демографические и социально-экологические факторы (включая структуру и степень сложности социальных групп).

Кроме того, к морфологическим социальным фактам можно было бы отнести целый ряд производных от совместной деятельности людей, например, доминирующий характер поселений, в которых живут члены общества, количество и качество путей сообщения и др. Другими словами, морфологические социальные факты - это явления, совокупность которых образует материальные условия жизни людей, однако при этом они носят не природный характер, а, скорее, порождены деятельностью самого общества.

Что же касается духовных социальных фактов, то они не менее объективны (т.е. имеют внешнюю по отношению к каждому отдельному члену общества природу, независимы от него и обладают принудительной силой), нежели морфологический, хотя и не имеют столь "вещественного" воплощения. К ним следует отнести "коллективные представления", совокупность которых образует коллективное или общее представление.

 

" Совокупность верований и чувств, - утверждает Дюркгейм, - общих в среднем членам одного и того же общества, образует определенную систему, имеющую свою жизнь; ее можно назвать коллективным или общим сознанием. Несомненно, оно не имеет в качестве субстрата единственный орган; оно, по определению, рассеяно во всем пространстве общества. Но тем не менее оно имеет специфические черты, создающие из него особую реальность. В самом деле, оно независимо от частных условий, в которых находятся индивиды; они минуют, а оно остается. Оно одно и то же и на севере, и на юге, в больших городах и маленьких, у представителей разных профессий. Точно так же оно не изменяется с каждым последующим поколением, а наоборот, связывает следующие друг за другом поколения. Таким образом, оно нечто совсем иное, нежели отдельные сознания, хотя и реализуется только индивидами" .

Развитие коллективного и индивидуального интеллекта в обществе идет рука об руку с углублением разделения труда, и в известной степени первое определяется потребностями второго. Дюркгейм считает, что интеллект не идентичен сознанию, а, скорее, "венчает" его; точно так же, как и само разделение труда, лежит, главным образом, на поверхности общественной жизни, что особенно верно для разделения экономического труда (следует отметить, что он проводит различие между разделением общественного труда и труда экономического: если первое - это определенная структура всего общества, то экономическое или техническое разделение труда - лишь одно из ее проявлений).

"Стоит какому-нибудь обстоятельству возбудить в людях более сильную потребность в экономическом благополучии, - указывает он, - как без заметного изменения социальной структуры разовьется разделение экономического труда. К такому результату могут привести дух подражания, общение с более высокой цивилизацией. Ведь интеллект, будучи высшей и, следовательно, находящейся над самой поверхностью частью сознания, может довольно легко изменяться под влиянием внешних факторов, например, воспитания, причем основы психической жизни не будут затронуты. Так порождаются способности, вполне достаточные для обеспечения успеха, но не имеющие глубоких корней. Поэтому такого рода талант не передается по наследству".

Социальные нормы и другие социальные факторы оказывают влияние на поведение отдельных членов общества не прямо и непосредственно, а через определенные механизмы их усвоения, причем, эффективность действия социальных регуляторов проявляется не столько силой прямого принуждения, сколько тем, что выполнение норм становится желательным для самого индивида.

Отметим, что Дюркгейм не использует в своих рассуждениях непосредственно такого понятия, как "социальный интеллект", однако необходимо помнить, что он определил интеллект вообще как высшую часть сознания, так что мы в известной степени вправе перенести многие из его выводов по поводу коллективного сознания и на социальный интеллект, как на некий относительно самостоятельный субстрат, развивающийся по своим законам и определяющий развитие интеллектов отдельных индивидов, составляющих данное общество. Видимо, помимо общих верований и чувств, которые Дюркгейм рассматривает как компоненты коллективного сознания, можно было бы говорить и о комплексе знаний об окружающем мире, разделяемом всеми или большинством членов данного общества.

Поэтому коллективный интеллект (так же, как и коллективное сознание, частью которого он является), вероятно, может различаться по степени своей распространенности и влияния в зависимости от характера общества. В обществах с доминантой механической солидарности этот коллективный интеллект (точнее, его зачатки, ибо говорить о более или менее зрелом научном знании в таких обществах вряд ли приходится) перекрывает наибольшую долю индивидуальных интеллектов. Другими словами, доля индивидов, располагающих одинаковым объемом знаний, более или менее совпадает со всем обществом. По мере развития обществ этот процесс интеллектуализации нарастает:

" ...общества все более стремятся признавать обязанностью индивида развитие своего ума усвоением установленных научных истин. В настоящее время существует некоторое количество знаний, которыми мы все должны обладать. Человек не обязан бросаться в грандиозную промышленную схватку или становиться художником; но всякий теперь обязан не быть невеждой" .

И напротив, по мере углубления разделения труда и социальной дифференциации одновременно развивается и дифференциация комплексов знаний, умений и навыков, которыми обладают представители различных социально-экономических и социально-профессио-нальных групп, а также обнаруживается различие в возможностях овладения этими знаниями и умениями. Таким образом, возникает множество коллективных (групповых) интеллектов. Хотя, вероятно, в каждом из них содержатся какие-то ингредиенты, общие для всех членов общества в целом (например, владение единым для всех членов общности устным и письменным языком).

Структуру социологии, по Дюркгейму, должны составлять три основные отрасли: морфология, социология и общая социология. Социальная морфология, подобно анатомии, должна заниматься изучением того, как устроено общество, каковы материальные формы проявления его структуры: социальные организации, состав народонаселения, его плотность, распределение по занимаемой территории и т.д. Социальная физиология изучает различные сферы жизнедеятельности общества и разделяется на ряд частных социологических теорий: социологию религии, социологию морали, социологию права, экономическую социологию и т.п. И, наконец, общая социология синтезирует достижения и выводы двух первых разделов и устанавливает наиболее общие социальные законы.

 

2.4.2. Проблема социальной связи

Тема изучения природы и характера социальной связи вообще является, пожалуй, центральной во всем научном творчестве Дюркгейма. К чему бы он ни обращался - к проблемам типологии обществ или к выявлению социальных факторов самоубийства, к изучению общественного разделения труда или раскрытию роли религии и сущности ритуалов, - везде его постоянно занимает одно: что заставляет людей сплачиваться воедино, притягиваться друг к другу, а что разъединяет их?

" Каждый знает, что мы любим того, кто похож на нас, кто мыслит и чувствует, как мы. Но не менее часто встречается и противоположное явление. Часто случается, что мы чувствуем влечение к людям, которые на нас непохожи, именно потому, что они непохожи на нас" .

Исходя из этого, он считает необходимым различать две формы социальной солидарности, которые он называет механической и органической. Эти понятия он вводит в своей первой работе "Об общественном разделении труда", считая, что именно характер и глубина разделения труда если не определяет, то довольно адекватно отражает общий уровень развития общества и формирует тот или иной господствующий тип социальной связи. Дюркгейм здесь во многом основывался на идее конструирования идеальных типов обществ, между которыми существует определенная историко-логическая преемственность. Солидарность же рассматривается как высший универсальный принцип, высшая моральная ценность. Поэтому морально и само разделение труда.

Механическая солидарность преобладает, по Дюркгейму, в архаических или примитивных обществах. Это, пользуясь его собственной терминологией, солидарность вследствие сходства. Члены общности или общины притягиваются друг к другу благодаря тому, что у них очень много общего - язык, обычаи, верования, даже общие исторические воспоминания (например, в виде изустных преданий), в одинаковых ситуациях они испытывают одни и те же чувства. Такие же механизмы ведут к отталкиванию от представителей других племен. Это солидарность по принципу "свой-чужой". Более развернутая характеристика обществ с господством механической солидарности приведена в табл.2.1.

 

 

 

 

Таблица 2.1

Общая схема дюркгеймовского описания

двух типов солидарностей (по С.Люксу)

 

Механическая солидарность

Органическая солидарность

 

Основана на сходствах (преобладает в менее развитых типах обществ)

Основана на углубленном разделении труда (преоб-ладает в более развитых обществах)

1.Морфологическая (структурная) основа

Сегментарный тип (вначале на клановой, затем - на территориальной) основе

Организованный тип (слияние рынков и рост городов)

 

Слабая взаимозависимость (относительно слабые социальные связи)

Бу льшая взаимозависимость

(относительно сильные социальные связи)

 

Относительно небольшой объем населения

Относительно большой объем населения

 

Относительно низкая материальная и моральная плотность

Относительно высокая материальная и моральная плотность

2.Типы норм

(воплощенные в праве)

Правила с репрессивными санкциями

Правила с реститутивными

санкциями

 

Преобладание уголовного права

Преобладание кооперативного права (гражданского, коммер-ческого, конституционного)

3а.Формальные признаки коллективного сознания

Большой объем

Малый объем

 

Высокая интенсивность

Низкая интенсивность

 

Высокая определенность

Низкая определенность

 

Власть группы абсолютна

Бу льший простор для индивидуальной инициативы

3б.Содержание коллективного сознания

Высокая степень религиозности

Возрастающая светскость

 

Трансцендентность (господ-ство над интересами человека и беспрекословность)

Ориентированность на человека (связь с интересами человека и открытость для

обсуждения)

 

Приписывание высшей ценности обществу и интересам общества как целого

Приписывание высшей ценности достоинству индивида, равенству возможностей и социальной справедливости

 

Органическая солидарность, складывающаяся в более развитых, продвинутых обществах, - это продукт дифференциации функций его членов, углубления разделения общественного труда. Люди здесь - чем дальше, тем сильнее - отличаются друг от друга по самым разным характеристикам. Однако именно вследствие этого они все сильнее нуждаются друг в друге, не могут друг без друга обойтись - обмен функциями, деятельностью и ее продуктами приводит к все более глубокой взаимозависимости, а значит, к все большему сцеплению этих "социальных частиц". Разделение труда здесь понимается не только как чисто экономическое, но, скорее, универсальное, всеобъемлющее социальное явление. Каждый из людей по отдельности несовершенен, дополняя же друг друга, они создают мощную интеграцию. Такой тип солидарности называется "органическим" по аналогии с органами живого существа, каждый из которых не похож на другие и выполняет свои специфические функции, и лишь только все вместе они создают возможности для функционирования организма как целого.

При господстве механической солидарности индивидуальное сознание поглощается коллективным. Возникновение же человеческой индивидуальности возможно лишь в тех обществах, где доминирует органическая солидарность.

" Первая возможна лишь постольку, поскольку индивидуальная личность поглощена коллективной; вторая возможна только при условии, если всякий имеет свою собственную сферу действия, а следовательно, и личность. Итак, нужно, чтобы коллективное сознание оставило открытой часть индивидуального сознания для того, чтобы в ней установились те специальные функции, которые оно не может регламентировать. И чем обширнее эта область, тем сильнее связь, вытекающая из этой солидарности" .

Пытаясь определить характер солидарности в реально существующих обществах, не следует забывать, что здесь мы имели дело именно с идеальными типами. При всей убедительности выделения двух типов солидарности и утверждения о преобладании их в различных по уровню развития обществах, дифференциация эта носит в значительной мере аналитический характер. Конечно же, и в современных индустриальных обществах встречается немалое число проявлений механической солидарности: именно она лежит, например, в основе семейных и родственных уз. Национальные, религиозные и даже партийно-политические отношения также в основе своей во многом есть не что иное как проявления механической солидарности, поскольку строятся на основе взаимосвязей типа "свой-чужой". Тем не менее, тезис о доминанте, о преобладании того или иного типа солидарности не утрачивает своей теоретической силы.

Анализу социальной связи, ее характера и различных видов проявления посвящена, по сути, и одна из наиболее известных работ Дюркгейма "Самоубийство". Эта книга общепринято рассматривается как классический социологический труд. В качестве такового его анализируют, в частности, П. Сорокин и Н. Смелзер в своих учебниках по социологии. Название этой работы имеет подзаголовок "Социологический этюд". В этом исследовании Дюркгейм обратился к социальным причинам самоубийств. Это было особенно драматично, потому что суицид является одним из наиболее уникальных индивидуальных актов, на которые способны только люди. Тем не менее, Дюркгейм показал, используя обильные статистические данные, что в определении вероятности самоубийства решающее значение имеют социальные основания. Поэтому самое уникальное индивидуальное событие оказывается детерминированным коллективными и высоко абстрактными факторами. Первый большой раздел этой книги рассматривает факторы внесоциального характера, способные оказать влияние на изменение статистики самоубийств в том или ином обществе: психопатические состояния; расовые и наследственные особенности; сезонные колебания климатических условий; механизмы подражания. Опираясь на обширный статистический анализ, Дюркгейм завершает каждую часть этого раздела выводом: ни одна из них не может объяснить процент самоубийств удовлетворительным образом. Резюме первого раздела таково:

" ... в каждой социальной группе существует совершенно специфическая наклонность к самоубийству, необъяснимая ни физико-органическим строением индивидов, ни физической природой окружающей их среды. Отсюда по методу исключения вытекает, что наклонность эта неизбежно должна зависеть от социальных причин и представлять собой коллективное явление" .

А следовательно, лишь социологическая наука способна удовлетворительным образом объяснить причины самоубийств.

При анализе статистических данных Дюркгейм обращает внимание читателя на целый ряд закономерностей: в городах удельный вес самоубийств выше, чем в сельской местности; самоубийства чаще совершают протестанты, нежели католики; холостяки более склонны к самоубийствам по сравнению с семейными людьми, причем, особенно высок этот процент среди разведенных; женщины реже совершают самоубийства, чем мужчины; число самоубийств существенно сокращается в периоды войн и вообще бедствий национального масштаба. Все это говорит о том, что основным фактором самоубийств как более или менее массового явления выступает прежде всего характер и сила социальных связей, свойственных той или иной социальной общности. Ослабление или даже разрыв социальных связей индивида может привести его к выводу о бесцельности дальнейшего существования и принятию решения уйти из жизни. "Если разрываются узы, соединяющие человека с жизнью, то это происходит потому, что ослабла связь его с обществом". Однако к решению уйти из жизни некоторых индивидов в определенных обстоятельствах может подтолкнуть и чрезмерная сила социальных связей. В соответствии с этим Дюркгейм и разрабатывает свою типологию самоубийств. Рассмотрим кратко основные типы этой классификации.

Эгоистическое самоубийство. Пытаясь понять, каким образом преобладающая принадлежность к тому или иному типу веро-исповедания может повлиять на статистику самоубийств, Дюркгейм приходит к выводу, что для протестантизма в гораздо большей степени характерно свободомыслие, поэтому здесь связь верующего со своей общиной и с церковью вообще гораздо менее жесткая, нежели в других ветвях христианства. А "чем сильнее в группе верующих проявляются частные суждения, тем менее ее роль в жизни людей, тем слабее ее сплоченность и жизненность". Поэтому "перевес на стороне протестантизма в сфере самоубийств происходит от того, что эта церковь по существу своему менее целостна, нежели католическая".

Примерно таковы же социальные механизмы различий в коэффициентах самоубийств в городских и сельских общинах: в первых люди в значительной мере разобщены и предоставлены сами себе, в то время как социальные связи между обитателями сельских общин не только более прочны (в силу традиционного их характера), но и ощущаются более зримо и непосредственно. Причины усиления тенденции к суициду среди холостых (и особенно разведенных и овдовевших) состоят прежде всего в том, что "супруги имеют лучшую физическую и моральную организацию, чем безбрачные".

Рассмотрение целого ряда вариантов такого рода самоубийств позволяет Дюркгейму прийти к констатации эгоистического суицидального типа:

" Крайний индивидуализм не только благоприятствует деятельности причин, вызвавших самоубийства, но может сам считаться одной из причин такого рода. Он не только устраняет препятствия, сдерживающие стремление людей убивать себя, но сам возбуждает это стремление и дает место специальному виду самоубийств, которые носят на себе его отпечаток" .

Альтруистическое самоубийство. Этот тип самоубийства, который Дюркгейм называет также "эндемическим", прямо противоположно рассмотренному выше и происходит "в том случае, когда общественность вполне и без остатка поглощает... индивидуальность". К такого рода самоубийствам относятся, в частности, известные из истории некоторых народов обычаи стариков совершать самоубийства, "когда жизнь становилась им в тягость"; или принятое в индуизме самосожжение вдов на похоронах мужа. Согласно Дюркгейму, альтруистический суицид, т.е. самоубийство во имя групповых интересов, был результатом сильного группового давления и социального одобрения.

Существует и целый ряд других также не менее типовых случаев, когда люди жертвуют своей жизнью на благо общества или - при определенных обстоятельствах - в угоду сложившимся традициям и обычаям. Как утверждает Дюркгейм, "общество требует подобного самопожертвования в социальных интересах". Мы могли бы привести в качестве собственного примера подвиг Александра Матросова (тысячекратно повторенного в годы Великой Отечественной войны), грудью накрывшего амбразуру вражеского пулемета.

Рассматривая случаи суицидов среди военных, которые совершаются относительно чаще, чем среди гражданских лиц, и предполагая особую предрасположенность к этому в данной социальной группе, Дюркгейм приходит к заключению, что здесь мы также нередко имеем дело с разновидностью альтруистического самоубийства. Причина этого, по его мнению, состоит в том, что "военная карьера развивает в человеке такой строй души, который непреоборимо тянет его расстаться с жизнью".

Общим же свойством альтруистических самоубийств является их прямая противоположность эгоистическому и "недостаточное развитие индивидуализма". Оно обычно совершается во имя долга.

Аномическое самоубийство. Этот тип связан с характером регулирования социальных связей со стороны общества. Аномия - это "социальное условие, характеризуемое взрывом норм, управляющих социальным взаимодействием", или "такое состояние общества, в котором заметная часть его членов, зная о существовании обязывающих их норм, относится к ним негативно или равнодушно". Такая ситуация довольно часто возникает в переходные периоды, в эпохи реформ и социальных катаклизмов, когда прежние нормы, к которым большинство членов общества приспособились и привыкли их выполнять, перестают действовать, а новые еще не закрепились. "Прежняя иерархия нарушена, а новая не может сразу установиться". Понятно, что многие в такой ситуации ощущают себя как бы в нормативном вакууме и теряют социальную ориентацию.

Дюркгейм рассматривает, например, причины всплеска кривой самоубийств в периоды экономических кризисов. Он считает, что в обществах есть социальные группы, отличающиеся внутренней дисциплинированностью по самим условиям своей жизни, заранее приученные к воздержанию и умеренности; эти люди "с гораздо меньшим напряжением воли могут перетерпеть новые необходимые лишения". В то же время те, кто по роду своих занятий и образа жизни стремится к возможно более быстрому прогрессу, не имеют опоры в прошлом и настоящем, и поэтому чаще становятся жертвами экономических кризисов вплоть до добровольного ухода из жизни. "Громадный процент (720 человек на 1 млн) достаточно убедительно говорит нам, что к самоубийству сильнее всего склонны люди, облагодетельствованные судьбой".

Вероятно, аномические самоубийства являются продуктом не одних лишь экономических кризисов. В той же мере другие социальные изменения, протекающие в сравнительно краткие периоды времени в политической, идеологической сферах общественной жизнедеятельности, сдвиги в области нравственного регулирования могут вызвать существенную дезориентацию сознания и своеобразную моральную панику.

В самом деле, человек, вчера презрительно именовавшийся "спекулянтом" или "фарцовщиком", преследовавшийся органами правосудия, заклейменный общественным презрением, сегодня занимается своими "темными делишками" вполне легально и преуспевает в жизни; а я, честный труженик, нахожусь на грани нищеты. Вчера средства массовой информации клеймили американский империализм, а сегодня заискивают перед ним. Здесь есть от чего впасть в отчаяние. Если теория аномии верна, то российское общество 90-х годов ХХ века могло бы послужить ей в качестве хорошей иллюстрации.

" По данным президента Академии социального образования В.Жукова, в последнее время ежегодно накладывает на себя руки более 60 тыс. россиян... Если сравнивать среднероссийские показатели со среднеевропейскими, то российские мужчины кончают расчеты с жизнью в 2.5 раза чаще, чем европейцы, а российские женщины в 1.5 раза чаще" .

Таковы результаты сравнения аномического общества с "благополучным".

Аномия может затронуть и брачно-семейную сферу. Дюркгейм сопоставляет различные регионы Франции, Германии Швейцарии и приходит к выводу что существует устойчивая положительная корреляция статистики самоубийств со статистикой разводов. Это дает ему основания утверждать, что распад семьи (который тоже во многом являет собою аномию) выступает в качестве одного из факторов самоубийств.

 

2.4.3. Социология религии в воззрениях Дюркгейма

Взаимоотношения между наукой и религией были одной из основных тем исследований практически всех социологов "классического" периода развития этой научной дисциплины (за исключением, может быть, Маркса, который ограничивался утверждением, что религиозные идеологии возникают из социальной структуры, укрепляя господство правящего класса, и формы собственности, на которой она построена).

В конце XIX века в общественных науках все сильнее утверждалась идея о непримиримом противоречии между религиозными верованиями и наукой, причем не подвергалось сомнению, что по мере общественного прогресса вторая последовательно опровергает и вытесняет первые, снижая их значение в социальной жизни. Что касается Дюркгейма, то признавая в принципе это противоречие, он в то же время был убежден, что общество может сохранить свою структуру и достаточно прочную связь между различными ее составными частями лишь при условии, если всех членов общества объединяет какая-то общая вера.

Следует отметить, что Дюркгейм довольно последовательно проводит в своих работах идею функциональной обусловленности всех социальных институтов. Какой-то социальный институт или просто традиция, обычай могут выглядеть архаично, нелепо, бессмысленно с позиций чисто рациональных подходов. Однако если они существуют достаточно долго, значит, они предназначены для удовлетворения определенной социальной потребности и, вероятно, удовлетворяют ее достаточно оптимально, если не исчезают.

С точки зрения здравого смысла могут быть две достаточно очевидные позиции, которые вы можете занять относительно своего отношения к религии. Или вы верите в Бога, или не верите. В первом случае вы признаете существование некой не постигаемой человеческим разумом Верховной Реальности, которая, таким образом, выходит за пределы всего того, чем занимается социология. В другом случае вера в Бога - это просто иррациональный предрассудок по поводу вещей, которые не могут иметь места в рациональном мире. Однако для социолога в религии наиболее значительным не является ни одно из этих двух очевидных отношений - ни благорасположенность к религии, ни противостояние ей. Существует третья альтернатива. Дюркгейм создал своеобразную неочевидную теорию религии, в которой ключом к религии выступает не вера, а социальные ритуалы, исполняемые ее приверженцами. Религия - это ключ к социальной солидарности, а религиозные верования важны не по своему собственному праву, а как символы социальных групп. Поэтому религия приобретает важность как пример нерационального феномена, относящегося к тем, что играют основную роль в социальной жизни.

Давайте зададимся вопросом: что общего во всех религиях? Это не какая-либо конкретная доктрина Бога - Иеговы и Иисуса, Аллаха и Мухаммеда, Кришны, Вишну, Изиды или Зевса. Не обязательна и концепция о существовании единственного бога, поскольку есть немало религий с более чем одним богом: пара добра и зла, воплощенных в Агумаразде и Аримане - у зороастристов, пантеон античных греческих и римских богов, восседавших на Олимпе, множество богов у древних индусов и много других. Речь даже не о понятии какого-либо бога вообще: буддизм, к примеру, очевидно, представляет собою религию, но его базовая концепция просвещения совершенно атеистична. Нет богов и во многих племенных религиях, хотя там есть тотемные животные, растения, камни и тому подобное, составляющие объект культа.

Скорее, указывает Дюркгейм, все религии характеризуются наличием двух общих черт: определенные верования, которых придерживаются их приверженцы, и определенные ритуалы, которые верующие коллективно исполняют.

Базовое религиозное убеждение, по Дюркгейму, состоит в том, что весь мир делится на две категории: священное (сакральное) и несвященное (профаническое). Священным может быть что угодно: дэ хи, невидимые боги, конкретные животные или деревья, алтари, кресты, святые книги, особые слова, которые могут произносить только те, кто прошли инициацию, или песни, которые только они могут петь. Отличительная особенность священного состоит в том, оно опасно и в высшей степени важно: вы должны подходить к нему серьезно, уважительно и с необходимыми приготовлениями. Несвященные вещи образуют остальной мир: все другие вещи, с которыми вы можете иметь дело в реальной действительности, с чем угодно, чего вы желаете, что вы находите полезным или желательным.

Это базовое религиозное верование: дуализм священного и несвященного. Вместе с ним творится религиозное действо, а именно - ритуал. Ритуал очень отличается от обычного поведения. Обыкновенное практическое действие, такое как прогулка по улице, выполнение своей работы, покупка чего-то в магазине и что угодно другое может выполняться самыми разнообразными способами. Нет никакой разницы, как вы проделываете это. Ритуалы же - это строго детерминированное поведение. В ритуалах именно формы имеют наиболее важное значение. Произнесение молитвы, пение гимна, исполнение простейшего жертвоприношения или танца, шествие в процессии, коленопреклонение перед идолом или крестное знамение - в них действие должно совершаться правильно. Ритуалы - это не средство достижения последующей цели, как в различных способах практических действий; вы не можете сказать, что нет разницы, как вы делаете их, пока не достигнете цели, поскольку форма ритуала - это и есть его цель. Он исполнен значения, если выполняется правильно, и ничего не стоит, если совершен неправильно.

Таким образом, религии состоят из верований и ритуалов, которые связаны между собой. Ритуалы - это процедуры, посредством которых люди должны вводить себя в мир тех вещей, которые они считают священными. Равным образом идут рука об руку и противоположные этим двум понятия: обычное, неритуальное поведение - это то, как вы ведете себя в присутствии несвященного. Как мы увидим, Дюркгейм отдавал приоритет ритуалам перед верованиями. В определенном смысле правильное исполнение ритуала - это то, что дало начало вере в священное.

Теперь возникает вопрос: как же люди могли изобрести это различие? Почему появилась эта почти универсальная повсеместная тенденция разделять мир на священное и несвященное? В природе нет ничего подобного. Животные не делают такого различия. В физическом мире все находится на одном и том же уровне. Почему же люди воображают, что он наполнен невидимыми духами, богами, силами, которые требуют определенного типа капризного уважения и становятся опасными, если им не повинуются. Нетрудно убедиться, что в мире есть немало вполне реальных опасности, но люди должны быстро научаться, как обращаться с ними на практике. С чисто практической точки зрения должно представляться, что религия наполняет мир галлюцинациями.

Впрочем, есть одна реальность, которая обладает всеми теми характеристиками, которые люди приписывают божествам. Данная реальность не относится ни к природе, ни к метафизике. Это само общество. Поскольку общество - это в самом деле сила, гораздо бу льшая, чем любой отдельно взятый индивид или даже группа индивидов. Именно общество привело нас в эту жизнь и оно же может убить нас. Каждый из нас зависит от него бесчисленными способами. Мы пользуемся орудиями и умениями, которых мы не изобретали; мы говорим на языке, который пришел к нам от других. В сущности, весь наш материальный и символический мир получен нами от общества. Институты, в которых мы обитаем - наша форма семьи, экономики, политики и чего бы то ни было, - пришли из накопленного опыта других, короче - из общества. Итак, можно с уверенностью утверждать, что Бог - символ общества.

Поэтому вряд ли можно считать иллюзией чувство, что вне нас существует нечто очень могущественное и, тем не менее, не являющееся частью обычной физической реальности, которую мы видим перед своими глазами. Более того, это нечто - чувство нашей зависимости от общества - существует одновременно вне и внутри нас. В религиях всегда обозначается связь между священным миром за пределами нас и чем-то священным внутри нас самих. Бог одновременно и вне, и внутри. В продвинутых религиях, таких, как христианство или ислам, существует понятие индивидуальной души, которая принадлежит Богу. В тотемической религии примитивных племен также имеется подобная связь, поскольку каждый член племени идентифицируется с тотемом. Если священное животное австралийского клана - кенгуру, тогда каждый член клана чувствует, что он - тоже некоторым образом кенгуру. И это убеждение находится в соответствии с чем-то реальным. Мы являемся частичками общества: оно существует только в виде агрегата, состоящего из нас.

Более того, система нашей собственной внутренней личности сконструирована из частей, которые приходят к нам извне. Наше имя, наша самоидентичность приходят из тех способов, какими мы связаны с другими людьми, и какими другие люди связаны с нами. Мы часто думаем о себе, употребляя свои собственные имена, но мы редко даем себе эти имена сами. И более глубокие аспекты нашего самоимиджа приходят из нашего опыта общения с другими людьми. Думаете вы о себе как о хорошо выглядящем, обыкновенном или откровенно неприятном? Ощущаете себя доверчивым, поддающимся влияниям, непредсказуемым, тревожным или торопливым? Эти чувства относительно себя сформировались по большей части в соответствии с тем, как другие люди обращались с вами. Эта зависимость самоимиджа от других людей хорошо известна в социальной психологии. Мы склонны смотреть на себя глазами других людей. Для объяснения этого факта социолог Чарльз Хортон Кули использовал понятие "сам смотрящийся на себя в зеркало".

Наиболее сокровенное из всего - само наше сознание - социально. Мы мыслим словами, но придумали их не мы. Мы не могли бы думать вообще, не обладай мы идеями. Кроме того, мы руководствуемся в своем поведении определенными идеалами. Но ни идеи, ни идеалы мы не смогли бы изобрести в одиночку. Идеи и идеалы должны нести в себе что-то общее; они являются понятиями, которые превосходят конкретное и которые показывают каждую конкретную вещь, как пример более широкого класса вещей. Но природа всегда представляет нам себя в виде частностей, никогда не предлагая нам обобщений. Наблюдение природы никогда не смогло бы дать нам общих понятий. Каждое дерево поистине уникально; и только потому, что мы обладаем общей идеей дерева, мы можем увидеть сходство между деревьями и потому обращаться с ними как с представителями одного и того же класса вещей.

Если Бог является представителем общества, тогда из этого следует, что различные типы обществ должны иметь различные типы богов. Должно иметься соответствие между типом религии и структурой социальной группы. По мере того, как изменяются общества, равным образом должны изменяться и религии.

Оглядываясь назад, на весь диапазон обществ, составлявших историю человечества - от племен охотников и собирателей до великих мировых империй, - мы можем увидеть, что тип богов, которым поклонялись в каждом из них, соответствует размерам и структуре общества. Бог представляет общество не только в общем смысле, но и в деталях. Каждый отдельный тип общества имеет свой собственный тип Бога.

Если Бог представляет общество, тогда, по мере того, как общество увеличивается в размерах и усложняется по своей структуре, Бог становится все величественнее и отдаленнее. Более того, как указывал сам Дюркгейм, по мере того как общества становятся более сложными, сама идея Бога должна становиться все более абстрактной. С углублением и усложнением разделения труда отдельные члены общества обладают все более специализированными жизненными опытами и все сильнее отличаются друг от друга. Следовательно, любой символ, который представляет общество как целое, должен обладать все менее определенным содержанием. Бог отдаляется от того, чтобы постигаться как конкретная эмблема, подобно австралийскому тотему, и даже выходит за пределы постижения в качестве личности, подобной одному из греческих богов или богинь. В огромном мире религий Бог, или Предельная Реальность, провозглашается за пределами всех характеристик физического мира и поэтому может быть описан только в абстрактных превосходных степенях - как неограниченное, неопределенное, бесконечное, всеведущее, высшее Добро. Становится богохульством рассматривать Бога как просто разновидность сверхчеловека.

В этом развитии есть даже следующая ступень. По мере того, как Бог становится достаточно абстрактным, постепенно исчезают все антропоморфические элементы религии. Дюркгейм утверждает, что в индустриальных обществах масштаб разделения труда становится настолько велик, что даже самая общая идея Бога имеет тенденцию раствориться, растаять в воздухе. Она превращается в общую концепцию гуманности.

* * *

Дюркгейм не только сам по себе был влиятельной фигурой, но и стал основателем очень важной школы. Эта школа, к которой обычно относятся именно как к дюркгеймовской школе, доминировала в социальных науках во Франции в течение около тридцати лет. На протяжении этого периода социология во Франции означала дюркгеймовскую социологию. В целом ряде других дисциплин, изучавших человека, именно студенты Дюркгейма продуцировали важные и влиятельные работы. Это особенно справедливо по отношению к этнологии (то, что сегодня в Америке именуется культурной антропологией), истории, лингвистике, психологии и праву. Более четверти столетия это сообщество ученых находилось в постоянной коммуникации друг с другом и приводилось в движение сущностно единым и поистине замечательной системой знаний о событиях в обществе. Эта аккумуляция информации далека от исчерпания и по сей день. Однако школа Дюркгейма не прожила дольше 1930-х годов. Тому есть несколько причин, таких, например, как тот факт, что многие из представителей ее были евреями и потому жестоко истреблялись в период нацистской оккупации Франции во время Второй мировой войны. Но основная причина, вероятно относится к сильному соединению дюркгеймовской социологии с политическими убеждениями, с которыми она была тесно связана. Рационализм и оптимизм республиканского кредо Дюркгейма не сумел пережить мук Второй мировой войны. После освобождения Франции дюркгеймовской социологии не суждено было вернуться. Большая часть французской социологии оказалась занятой либо марксистами или попала под сильное влияние из-за рубежа, особенно из Соединенных Штатов. Тем не менее, работа, проделанная Дюркгеймом и его школой, остается одним из величайших свершений в истории этой дисциплины.

 

2.5. Понимающая социология Макса Вебера

В начало

Макса Вебера, немецкого социального философа, экономиста и историка, часто называют одним из основателей современной социологии. Аргументы в пользу этого утверждения таковы: (1) он дал систематическое изложение концептуальных основ социологической перспективы; (2) он разработал последовательную философию социальной науки, которая осмыслила сущностные основы социального действия; (3) в ряде самостоятельных областей он уловил основные характеристики современной индустриальной цивилизации; (4) через эмпирические исследования современного общества он идентифицировал ряд ключевых вопросов, которые стали средоточием дальнейших принципиальных дискуссий в рамках данной дисциплины; (5) его собственная жизнь представляет собой убедительный пример социологии как призвания.

Биографические вехи. Макс Вебер родился в 1864 году в г. Эрфурте в семье юриста. Оно получил воспитание, которое характеризовалось семейным богатством, политическим либерализмом и протестантским духом. Учился в Гейдельбергском, Геттингенском и Берлинском университетах. Темой его ранних научных исследований была хозяйственная жизнь античных и средневековых обществ. С 1891 по 1897 г. он - профессор права и политической экономии в ряде университетов Германии. Одновременно ведет активную научно-исследовательскую и публицистическую деятельность. Однако его преподавательская и исследовательская работа была прервана болезнью, сопровождавшейся в 1897 году нервно-психическим расстройством. Невзирая на это, его академическая продуктивность продолжала оставаться огромной. С 1907 года, получив наследство, полностью посвящает себя науке. В течение ряда лет активно сотрудничает с Немецкой ассоциацией социологов, занимая там весьма заметные позиции. С началом Первой мировой войны поступает на государственную службу (к чему он всегда относился с большим уважением). Скончался в 1920 г. в Мюнхене.

Творческое наследие Вебера весьма обширно и разнообразно. Мы затронем здесь лишь некоторые из наиболее весомых социологических воззрений великого немецкого социолога; в других наших методических пособиях мы также затрагиваем некоторые его идеи.

 

2.5.1. Социологический метод

Социология во второй половине прошлого века была, в сущности, довольно молодой наукой. Как мы помним, основоположник этой науки Огюст Конт был одновременно и основателем нового научного метода - позитивизма. Позитивизм, рассматривая человеческое общество как одну из разновидностей природной реальности, требовал подходить к его изучению с помощью тех методов, которые зарекомендовали себя в естественнонаучных дисциплинах: наблюдение, регистрация фактов, обобщение и выведение закономерностей.

Таким образом, позитивизм с самого начала приобрел господствующие позиции в новой науке. Однако, по мере ее развития, все большее число исследователей задумывались о правомерности использования именно этого метода исследований. Так, немецкий историк культуры и социальный философ В. Дильтей утверждал, что в социальных дисциплинах способы познания должны отличаться от тех, что сложились в естественнонаучных. Дело в том, что общество состоит из индивидов, наделенных сознанием, и само оно - человеческое порождение. Если естественные науки имеют дело с внешним опытом и прибегают главным образом к объяснению наблюдаемых явлений, то науки, изучающие общество, состоящее из людей, должны учитывать понимание чувств, мотивов, интересов этих людей.

Эти идеи оказали серьезное влияние на М. Вебера в его размышлениях о научном методе, который должен применяться в науке о человеческом обществе. И он, в конечном счете, приходит к выводу, что социальные науки в этом смысле должны глубоко отличаться от естественных наук (хотя и имеют с ними общее рациональное начало). Одной из важнейших отличительных черт науки о человеческом обществе должно быть понимание. Вебер исходит из того, что социология должна познавать те значения, которые люди придают своим действиям. Для этого и вводится термин Verstehen, который дословно переводится с немецкого как "понимание" и приобретает в социологическом методе Вебера довольно автономное значение.

В то же время социология, будучи наукой, изучающей человеческое поведение в максимально обобщенном виде, не может посвятить себя выявлению мотивов каждого отдельно взятого индивида - все эти мотивы настолько различаются и не похожи один на другой, что мы окажемся не в состоянии составить сколько-нибудь связного описания их или создать какую-либо типологию. Однако в этом, по мнению Вебера, нет нужды: поскольку все люди имеют общую человеческую природу, нам необходимо просто составить типологию различных поступков людей в их отношениях со своим социальным окружением.

Суть использования Verstehen состоит в том, чтобы поставить себя в положение других людей для того, чтобы увидеть, какое именно значение они придают своим действиям или каким целям, по своему убеждению, служат. Если социологи намерены, например, проанализировать социальные причины, по которым люди размахивают руками, они должны иметь какие-то основания для того, чтобы решить, что именно является побудительными мотивами взмахов чьей-то руки вверх и вниз (вправо-влево), и почему другие так не поступают в аналогичной ситуации. Если вы оказываетесь неспособны к исследованию такого рода значений, это может стать источником серьезных заблуждений, когда какие-то группы действий будут отнесены к одной и той же категории, в то время как в действительности они принадлежат к различным категориям. Исследование значений человеческих поступков - это в какой-то степени просто развитие наших повседневных попыток понять действия множества различных окружающих нас людей.

В качестве одного из важных исследовательских инструментов в своем социальном анализе Вебер использует понятие идеального типа. Идеальный тип - это некая мыслительная конструкция, которая извлекается не из эмпирической реальности, а создается в голове исследователя - в качестве теоретической схемы изучаемого явления - и выступает как своеобразный "эталон", сравнивая с которым интересующий нас объект, мы можем судить о мере удаления или, наоборот, приближения к нему исследуемой эмпирической реальности. Вебер подчеркивает, что сам по себе идеальный тип не может дать знания о соответствующих процессах и связях изучаемого социального явления, а представляет собою чисто методический инструмент. Как указывает Ю.Н. Давыдов, "идеально-типическая конструкция отвечает на вопрос, каким был бы социальный процесс и фактические обстоятельства его протекания, если бы они целиком и полностью отвечали своему принципу (правилу), своей логически непротиворечивой схеме".

Вебер предполагал, что социологи отбирают в качестве характеристик идеального типа определенные аспекты поведения или институтов, которые доступны для наблюдения в реальном мире, и преувеличивают их до форм логически понятной интеллектуальной конструкции. Не все характеристики этой конструкции могут быть представлены в реальном мире. Но любую конкретную ситуацию можно понять глубже, сравнивая ее с идеальным типом. Например, конкретные бюрократические организации могут не совпадать в точности с элементами идеального типа бюрократии, однако знание этого идеального типа может пролить свет на эти реальные вариации. Поэтому идеальные типы представляют собой, скорее, гипотетические конструкции, формируемые из реальных явлений, и имеющие объяснительную ценность. "Идеальный" здесь означает, скорее, "чистый" или "абстрактный", нежели нормативно желательный. Вообще говоря, точная связь между идеальными типами и реальностью, к которой они относятся, остается не до конца ясной. Вебер, с одной стороны, предполагал, что выявляемые расхождения между реальностью и идеальным типом должны вести к переопределению типа, а с другой стороны, он также утверждал, что идеальные типы являются моделями, не подлежащими проверке. Однако другие социологи трактовали их как проверяемые модели реального мира. Дополнительная путаница может возникнуть вследствие того, что Вебер сам часто молчаливо использовал идеальные типы как проверяемые модели. Впрочем, сущность этого инструмента станет лучше понятна из его применения. Мы рассмотрим здесь два идеальных типа, использованных Вебером в его социологии.

 

2.5.2. Идеальные типы социальных действий

Одним из центральных понятий веберовской социологии выступает социальное действие. Вот как определяет его сам Вебер:

" " Действием" мы называем действие человека (независимо от того, носит ли оно внешний или внутренний характер, сводится ли к невмешательству или терпеливому приятию), если и поскольку действующий индивид или индивиды связывают с ним субъективный смысл. " Социальным" мы называем такое действие, которое по предполагаемому действующим лицом или действующими лицами смыслу соотносится с действием других людей и ориентируется на него" .

Однако действия и поступки людей изучают и многие другие науки, в частности, история и психология. В чем же качественное своеобразие чисто социологических подходов? Прежде всего, в том, что социология изучает обобщенное поведение людей как если бы оно протекало в неких идеальных условиях. При этом ее интересует не только ориентированность действий на других людей, но и степень наполненности их определенным смыслом. Понятие же смысла выводится из соотношения цели и средств. Изучение различных вариантов такого соотношения приводит Вебера к построению идеальной типологии социальных действий (см. табл.2.2).

Речь идет о том, что любые поступки и действия, совершаемые человеческими существами, могут быть "измерены" с помощью этих своеобразных эталонов, то есть могут с большей или меньшей степенью приближения отнесены к одному из четырех идеальных типов, приведенных в таблице. Давайте попытаемся рассмотреть каждый из них более подробно.

 

 

 

Таблица 2.2

Идеальные типы социальных действий

Тип

Цель

Средства

Общая

характеристика

Целерациональное

Осознается ясно и отчетливо. Предвидятся и оцениваются последствия

Адекватные (целесообразные)

Полностью рациональное. Предполагает рациональный расчет на реакцию окружения

Ценностно-

рациональное

Само действие (как самостоятельная ценность)

Адекватные заданной цели

Рациональность может оказаться ограниченной - иррациональностью заданной ценности (ритуал; этикет; дуэльный кодекс)

Традиционное

Минимальное целеполагание (осознание цели)

Привычные

Автоматическая реакция на привычные раздражители

Аффективное

Не осознается

Подручные

Стремление к немедленному (или максимально быстрому) удовлетворению страсти, снятию нервно-эмо-ционального напряжения

Целерациональное действие. Этот в максимальной степени рациональный тип действия характеризуется ясностью и осознанием поставленной цели, причем, это соотносится с рационально осмысленными средствами, обеспечивающими достижение именно этой, а не какой-то иной цели. В рациональности цели можно удостовериться двояким образом: во-первых, с точки зрения ее собственного содержания, во-вторых, с точки зрения целесообразности (т.е. сообразности с целью) избираемых средств. В качестве именно социального действия (а значит, ориентированного на определенные ожидания со стороны других людей) оно предполагает рациональный расчет действующего субъекта на соответствующую реакцию со стороны окружающих людей, с одной стороны, и на использование их поведения для достижения поставленной цели - с другой. Здесь необходимо помнить о том, что такая модель выступает прежде всего идеальным типом, а значит, реальные человеческие поступки могут быть поняты прежде всего через измерение степени отклонения от данной модели. В одних случаях такие отклонения не слишком значительны, и мы можем говорить о реальном поступке как о "почти целерациональном". Если же отклонения более существенны, то они практически выводят нас на иные типы социального поведения.

Ценностнорациональное действие. Этот идеальный тип социального действия предполагает совершение таких поступков, которые основаны на убежденности в самодостаточной ценности поступка как такового, другими словами, здесь в качестве цели выступает само действие. Ценностнорациональное действие, по Веберу, всегда подчинено определенным требованиям, в следовании которым индивид видит свой долг. Если он поступает сообразно этим требованиям - даже если рациональный расчет предсказывает бу льшую вероятность неблагоприятных последствий такого поступка для него лично, - значит, мы имеем дело с ценностнорациональным действием. Классический пример ценностнорационального действия: капитан тонущего судна покидает его последним, хотя это угрожает его жизни. Осознанность такой направленности действий, соотнесение их с определенными представлениями о ценностях - о долге, достоинстве, красоте, морали и т.п. - уже говорит об определенной рациональности, осмысленности. Если к тому же мы имеем дело и с последовательностью в реализации такого поведения, а значит, преднамеренностью, то можно говорить об еще большей степени рациональности его, что и отличает ценностнорациональное действие, скажем, от аффективного. В то же время по сравнению с целерациональным типом "ценностная рациональность" действия несет в себе нечто иррациональное, поскольку абсолютизирует ценность, на которую ориентируется индивид.

"Чисто ценностно-рационально, - утверждает Вебер, - действует тот, кто, не считаясь с предвидимыми последствиями, действует в соответствии со своими убеждениями и выполняет то, чего, как ему кажется, требует от него долг, достоинство, красота, религиозное предписание, пиетет или важность какого либо... " дела" . Ценностнорациональное действие... всегда есть действие в соответствии с " заповедями" или " требованиями" , которые действующий считает предъявленными к себе".

Представляется, что различие между целерациональным и ценностнорациональным типами социального действия примерно такое же, как между истиной и правдой. Первое из этих понятий означает "то, что есть на самом деле", независимо от системы представлений, убеждений, верований, сложившихся в том или ином конкретном обществе (как замечает по этому поводу В.И. Даль: "Все, что есть, то истина; не одно-ль и то же есть и естина, истина?"). Получить такого рода знание действительно непросто, к нему можно просто последовательно, шаг за шагом, приближаться - так, как это предлагает сделать позитивист Конт. Второе же означает сопоставление того, что наблюдаешь или намереваешься предпринять, с общепринятыми в этом обществе нормами и представлениями о должном и правильном. Другими словами, правда всегда нормативна. Как определяет "правду" тот же Даль: "истина на деле, истина во образе, во благе; правосудие, справедливость".

Традиционное действие. Этот тип действия формируется на основе следования традиции, то есть подражания тем или иным образцам поведения, сложившимся в культуре и одобряемым ею, а потому практически не подлежащим рациональному осмыслению и критике. Такое действие совершается во многом чисто автоматически, по сложившимся стереотипам, оно характеризуется стремлением ориентироваться на привычные образцы поведения, сложившиеся на основе собственного опыта и опыта предшествующих поколений. Несмотря на то, что традиционные действия отнюдь не предполагают выработку ориентации на новые возможности (а может быть, как раз поэтому), пожалуй, именно оно составляет львиную долю всех поступков, совершаемых индивидами. В какой-то степени приверженность людей к совершению традиционных действий (проявляемых в огромном числе вариантов) служит основой стабильности существования общества и предсказуемости поведения его членов. Как указывает сам Вебер,

" ...чисто традиционное действие... находится на самой границе, а часто даже за пределами того, что может быть названо " осмысленно" ориентированным действием" .

Аффективное действие. Наименее осмысленное из приведенных в таблице идеальных типов. Главной его характеристикой является определенное эмоциональное состояние - вспышка страсти, ненависти, гнева, ужаса и т.п. Аффективное действие имеет свой "смысл", главным образом, в скорейшем снятии возникшего эмоционального напряжения, в разрядке. Этим оно прямо противоположно целерациональному действию; однако здесь таится определенное сходство с ценностнорациональным действием, которое, как мы видели, также не стремится к достижению какой-то "внешней" цели и видит определенность в самом совершении действия.

" Индивид действует под влиянием аффекта, если он стремится немедленно удовлетворить свою потребность в мести, наслаждении, преданности, блаженном созерцании или снять напряжение любых других аффектов, какими низменными или утонченными они ни были" .

Приведенная типология может служить неплохой иллюстрацией для понимания сущности того, что было выше определено как "идеальный тип". Вряд ли какой-то из реальных поступков, совершаемых в этом мире реальными людьми, можно было бы в полной мере охарактеризовать как относящийся к тому или иному идеальному типу социального действия. Они могут лишь в большей или меньшей степени приближаться к какому-то из них, нести в себе черты и того, и другого, и третьего. А каждый из идеальных типов будет выполнять функции "эталонного метра" - иридиевого бруска, хранящегося в Парижской палате мер и весов.

Два последних идеальных типа социальных действий, строго говоря, не являются вполне социальными - во всяком случае, в веберовском значении этого слова. В самом деле, и традиционный, и особенно аффективный типы действия во многом близки к тем типам действия, которые свойственны и животным. Первый из них - традиционный - можно в значительной степени уподобить условному, а второй - аффективный - безусловному рефлексу. Понятно, что они в значительно меньшей степени являются порождением интеллекта, нежели второй и - в особенности - первый типы социального действия.

С приведенной выше типологией идеальных типов социальных действий довольно тесно связана одна из стержневых идей веберовской социологии - идея о последовательной рационализации социальной жизни. Вообще идея усиления значения рациональности по мере исторического развития того или иного общества проходит красной нитью через научное творчество Вебера. Он твердо убежден, что рационализация - это одна из главных тенденций самогу исторического процесса. Рационализация находит свое выражение в увеличении доли целерациональных действий в общем объеме всех возможных типов социальных действий и в усилении их значимости с точки зрения структуры общества в целом. Это означает, что рационализируется способ ведй ния хозяйства, рационализируется управление, образ мышления. И все это, как считает Вебер, сопровождается колоссальным усилением социальной роли научного знания - этого наиболее "чистого" воплощения принципа рациональности. Формальная рациональность в веберовском понимании - это, прежде всего калькулируемость всего, что поддается количественному учету и расчету. Тот тип общества, в котором возникает такого рода доминанта, современные социологи именуют индустриальным (хотя первым его назвал так еще Сен-Симон, а потом этот термин довольно активно использовал и Конт). Все прежде существовавшие типы обществ Вебер (и вслед за ним - большинство современных социологов) называет традиционными. Важнейший признак традиционных обществ - это отсутствие в социальных действиях большинства их членов формально-рационального начала и преобладание поступков, наиболее близких по своему характеру к традиционному типу действия.

Формально-рациональное - это определение, применимое к любому явлению, процессу, действию, которое не просто поддается количественному учету и расчету, но и, более того, в значительной степени исчерпывается своими количественными характеристиками. Движение самого процесса исторического развития характеризуется тенденцией нарастания в жизнедеятельности общества формально-рациональных начал и все большего преобладания целерационального типа социальных действий над всеми остальными. Понятно, что одновременно это должно означать и повышение роли интеллекта в общей системе мотиваций и принятий решений социальными субъектами.

Общество, где господствует формальная рациональность, - это такое общество, где в качестве нормы выступает не столько стремление к наживе, сколько рациональное (т.е. разумно-расчетливое) поведение. Все члены такого общества ведут себя таким образом, чтобы рационально и к всеобщей пользе применять все - и материальные ресурсы, и технологию, и деньги. Роскошь, к примеру, не может считаться рациональной, поскольку это отнюдь не разумное расходование ресурсов.

Рационализация как процесс, как историческая тенденция, по Веберу, включает в себя: (1) в экономической сфере - организацию фабричного производства бюрократическими средствами и расчеты выгод с помощью систематических оценивающих процедур; (2) в религии - развитие теологических концепций интеллектуалами, постепенное исчезновение волшебного и вытеснение таинств личной ответственностью; (3) в праве - эрозию специально устроенного /ad hoc/ законотворчества и произвольного судебного прецедента дедуктивными юридическими рассуждениями на основе универсальных законов; (4) в политике - упадок традиционных норм узаконения и замещения харизматического лидерства регулярной партийной машиной; (5) в моральном поведении - больший акцент на дисциплину и воспитание; (6) в науке - последовательное снижение роли индивидуального инноватора и развитие исследовательских команд, скоординированных экспериментов и направляемой государством научной политики; (7) в обществе в целом - распространение бюрократических методов управления, государственного контроля и администрирования. Понятие рационализации было, таким образом, частью веберовской точки зрения на капиталистическое общество как на своеобразную "железную клетку", в которой индивид, лишенный религиозного смысла и моральных ценностей, будет во все возрастающей степени подвергаться государственному надзору и воздействию бюрократического регулирования. Подобно марксову понятию отчуждения, рационализация подразумевает отделение индивида от общины, семьи, церкви и его подчинение правовому политическому и экономическому регулированию на фабрике, в школе и в государстве. Таким образом, Вебер безоговорочно представлял рационализацию в качестве ведущей тенденции западного капиталистического общества. Рационализация - это процесс, посредством которого сфера человеческих отношений становится предметом расчета и управления. В то время, как марксисты признавали ведущее положение расчета лишь в трудовом процессе и фабричной дисциплине, Вебер находил рационализацию во всех социальных сферах - политике, религии, экономической организации, университетском управлении, в лаборатории и даже в нотной записи.

 

2.5.3. Социология господства

Один из вопросов, который постоянно занимает Вебера и к которому он возвращается вновь и вновь в своих работах, - причины, по которым одни люди подчиняются другим, а также механизмы, с помощью которых осуществляются социальные отношения господства-подчинения. Следует сразу отметить, что Вебер различает власть и господство. Первая, считает он, предшествует второму и не всегда обладает его характеристиками. Строго говоря, господство - это, скорее, процесс реализации власти. Кроме того, господство означает определенную вероятность того, что приказы, отдаваемые одними людьми (которые обладают властными полномочиями), встретят у других людей готовность подчиниться, выполнить эти приказы.

Один из важных вопросов: при каких условиях возникают между людьми отношения господства-подчинения? Эти отношения, по Веберу, основаны на взаимных экспектациях: со стороны управляющего, того, кто отдает распоряжения, - ожидание того, что отдаваемое распоряжение будет непременно исполнено; со стороны управляемых - ожидание, что управляющий имеет право на отдание таких распоряжений; только при уверенности в таком праве управляемый получает мотивацию к выполнению приказа. Другими словами, легитимное, т.е. законное, господство не может ограничиваться самим фактом применения власти, оно нуждается в вере в ее законность. Власть становится господством, когда она расценивается людьми как легитимная. При этом, утверждает Вебер,

" ...легитимность порядка может быть гарантирована только внутренне, а именно:

  1. чисто аффективно: эмоциональной преданностью;

  2. ценностно-рационально: верой в абсолютную значимость порядка в качестве выражения высочайших непреложных ценностей (нравственных, эстетических или каких-либо иных);

  3. религиозно: верой в зависимость блага и спасения от сохранения данного порядка" .

Существуют три идеологических основания легитимности, которые могут облекать правителей властью: традиционное, харизматическое и легально-рациональное. В соответствии с этим Вебер обосновывает три идеальных типа господства, каждый из которых получает наименование по своему идеологическому основанию. Рассмотрим каждый из этих типов подробнее.

Легально-рациональное господство. (Его иногда называют просто рациональным). Здесь основным мотивом подчинения выступает, в известной степени, удовлетворение собственных интересов. При этом люди подчиняются не столько другим людям, сколько общепринятым законам, правилам, которые этими другими людьми выражаются и от имени которых они выступают. Легально-рациональное господство подразумевает повиновение формальным правилам, установленным с помощью "правильных" публичных процедур. Отсюда - столь важная роль, которую играет в легально-рациональном господстве бюрократия, как неотъемлемый элемент рационального общества и то огромное внимание, которое уделяет ей в своих исследованиях Вебер.

Само понятие "бюрократия" имеет по меньшей мере два смысла: (1) определенный способ управления и (2) особая социальная группа, осуществляющая этот процесс управления. Вебер в качестве основной характерной черты любой бюрократической организации выделял опять же рациональность. Бюрократическую рациональность, по Веберу, следует рассматривать как воплощение капитализма вообще (причины этого мы еще рассмотрим ниже); поэтому решающую роль в бюрократической организации должны играть технические специалисты, получившие специальную подготовку и пользующиеся в своей работе научными методами.

Бюрократическая организация характеризуется целым рядом важных черт, среди которых Вебер выделяет следующие. Эффективность, достигаемая, главным образом, благодаря четкому разделению обязанностей между работниками аппарата, что дает возможность использовать на каждой из позиций узкоспециализированных и высококвалифицированных специалистов. Строгая иерархизация власти, которая позволяет вышестоящему должностному чиновнику осуществлять контроль за деятельностью нижестоящего. Формально установленная и четко зафиксированная система правил, обеспечивающая единообразие управленческой деятельности и применение общих инструкций к частным случаям, а также не допускающая неопределенности и двусмысленности толкования распоряжений; сотрудники бюрократической организации подчиняются прежде всего этим правилам, а не конкретной личности, которая их выражает. Безличность административной деятельности и эмоциональная нейтральность отношений: каждый функционер выступает не как особая неповторимая личность, а как формальный носитель социальной власти определенного уровня, представитель занимаемой им должности. К другим характерным чертам бюрократии относятся также: администрирование, основанное на письменных документах; рекрутирование персонала на основе способностей и технических знаний, полученных с помощью специального образования; долгосрочная служба; продвижение на основе старшинства или заслуг; фиксированное жалование; разделение приватного и официального дохода.

Современный научный анализ позиции Вебера утверждает, что его идея о рациональности бюрократии содержала в себе два несколько различающихся момента. В одном смысле рациональность бюрократии состояла в том, что она максимизирует техническую эффективность. Правила, определяющие наиболее подходящие средства для достижения организационных целей, базируются на современных технических знаниях и направляют поведение членов организации вдоль наиболее эффективных линий поведения. В другом смысле бюрократия представляет собой систему социального контроля или власти, которая принимается членами организации или социальной общности, поскольку они рассматривают правила как рациональные, правильные и справедливые - "легально-рациональная" система ценностей. Однако главное свойство бюрократии, по Веберу, - это ее предсказуемость.

Основная цель Вебера состояла в широком историческом сравнительном анализе способов политического администрирования и их воздействия на общество, он стремился выявить бюрократический идеальный тип. Однако, как мы помним, действительность не обязана совпадать с идеальным типом (скорее, как раз и не должна совпадать). Реальные бюрократические организации достаточно часто оказываются неэффективными, они несут в себе, наряду с рациональными чертами, немало рациональных, наряду с формальными отношениями, неформальные. Не говоря уже о том, что повиновение здесь нередко превращается в самоцель, а власть узаконивается самим фактом пребывания в должности.

Традиционное господство. Оно покоится на привычном, чаще всего не вполне осознанном, убеждении в святости и незыблемости общепринятых традиций и в законности прерогатив власти, предоставляемых ими. Приверженец традиционной власти принимает правила, которые воплощают обычай и древнюю практику. В рамках этого типа господства право власти чаще всего носит наследственный характер (примерно так: "Я служу этому человеку, потому что его отцу служил мой отец, а его деду - мой дед"). В чистом своем виде это патриархальная власть. Понятие "патриархата" в социологии обычно используется для описания господства мужчин над женщинами, причем оно может проявляться в различных типах обществ. Это понятие употребляется также для описания определенного типа организации домашнего хозяйства, в котором старший по возрасту мужчина господствует над всем семейством, включая более молодых мужчин. Поэтому отношения между властителем и его административным аппаратом при традиционном типе господства можно уподобить взаимоотношениям между домохозяином и слугами, а также зависящими от него родственниками: они носят личностный характер, отчетливо эмоциональную окраску и основаны на личной преданности.

Одной из наиболее распространенных разновидностей традиционного господства, по Веберу, является патримониализм. В патримониальных системах административная и политическая сила находятся под прямым личным контролем правителя. Причем, поддержка патримониальной власти обеспечивается не столько теми силами, которые рекрутируются из землевладельческой аристократии (что типично, например, для феодализма), сколько с помощью рабов, регулярных войск или наемников. Вебер рассматривал патримониализм как: (1) политически нестабильный, поскольку он является объектом интриг и дворцовых переворотов, и (2) препятствие развитию рационального капитализма. Другими словами, патримониализм выступал в качестве одного из аспектов веберовского объяснения причин отсутствия капиталистического развития в различных восточных обществах, где доминировало личное правление.

Харизматическое господство. Оно основано на исключительных качествах, приписываемых лидеру. Сам термин харизма (от греч. harisma - божественный дар, благодать) ввел в социологический концептуальный аппарат немецкий теолог Э. Трёльч. При наличии этого типа господства приказы исполняются потому, что последователи или ученики убеждены в совершенно особом характере своего вождя, власть которого превосходит обычную существующую практику. Харизматическое господство основано на экстраординарной, может быть, даже магической способности, которой обладает господин. При этом неважно, что в действительности этой способностью наделяют его сами приверженцы - те, кто идет за ним и предан ему (хотя они и считают, что его наделяют этим даром некие высшие силы). Здесь не играют роли ни происхождение, ни связанная с ним наследственность, ни сколько-нибудь рациональные соображения - только личные качества лидера. Наличие харизмы означает прямое, непосредственно осуществляемое господство. Харизматиками были большинство прославленных в истории пророков (включая всех основателей мировых религий), полководцев и выдающихся политических вождей.

Как правило, со смертью лидера ученики разносят харизматические верования или превращают их в традиционные ("официальная харизма"), либо легально-рациональные формы. Поэтому сама по себе харизматическая власть носит нестабильный и временный характер.

 

2.5.4. Социология религии

Некоторые из критиков Вебера утверждали, что он ставил своей целью опровержение исторического материализма и стремился объяснить процесс исторического развития исключительно воздействием религиозных верований, господствующих в том или ином обществе. Это не совсем так. Вебер, скорее, пытался доказать, что экономическое поведение людей существенно зависит не только от характера производственных отношений (как утверждает марксизм), но и от общих взглядов людей на окружающий мир. Между тем религиозные догмы и их толкование - это и есть важнейшая составная часть их общего видения мира. Поэтому на рынке христианин будет вести себя совсем не так, как мусульманин или буддист. Таким образом, изучая социологию религий, Вебер ставит своей основной задачей выяснение того, каким образом экономическое поведение людей зависит от характера их мировоззрения.

Вероятно, наиболее отчетливой иллюстрацией такого подхода следует считать одну из самых известных его работ "Протестантская этика и дух капитализма". В ней утверждается, в частности, что светская культура капиталистического общества парадоксальным образом возникла из аскетизма, насаждаемого протестантским реформизмом.

Попытаемся мысленно представить себе карту Европы конца XIX века и выделить на ней три группы стран - в соответствии с тем, какое из направлений христианской религии было в них традиционно господствующим. Мы увидим католический юг и юго-запад (Италия, Испания), православный восток и юго-восток (Россия, Балканы, Греция) и протестантский центр и северо-восток (Англия, Германия, скандинавские страны). Если мы вслед за этим попытаемся выделить зоны, различающиеся по степени развитости капиталистической экономики того периода, то убедимся, что границы области, где уровень "продвинутости" капитализма был наивысшим, довольно четко совпадают с границами протестантского мира (особенно, если добавить сюда еще и США). Уже такой, чисто географический, подход наталкивает на мысль об определенных исторических взаимосвязях.

Однако вначале необходимо выявить наиболее характерные черты самого капитализма как идеального типа.

" Капитализм, по Веберу, определяется наличием предприятий..., цель которых получение максимальной прибыли, а средство достижения этой цели - рациональная организация труда и производства. Сочетание стремления к прибыли с рациональной дисциплиной - вот исторически индивидуальная черта западного капитализма. Индивиды, жаждущие денег, имелись во всех известных обществах, но редкая и, возможно, уникальная особенность капитализма состоит в том, что желание наживы удовлетворяется не путем завоевания, спекуляций или других авантюр, а с помощью дисциплины и науки (выделено мною. - В.А.)" .

При этом капитализм западного типа получил свое развитие только в западноевропейской цивилизации и прежде всего в тех обществах, где господствовала идеология протестантизма. Протестантская этика как совокупность нравственных правил, которыми следует руководствоваться в повседневной деятельности, может быть сведена к пяти основным положениям кальвинистской концепции:

- этот всемогущий и таинственный Бог заранее предопределил каждому из нас спасение или осуждение на погибель, мы же своими действиями бессильны изменить предначертание Божье;

- Бог создал мир во славу себе;

- человек, которого Он предопределил к спасению или гибели, должен трудиться на приумножение славы Божьей и на создание Божьего царства на этой земле;

- дела мирские, человеческая природа, плоть относятся к категории греховности и гибели, спасение же даруется человеку свыше как Божья благодать" .

Как утверждает Р. Арон, все эти элементы "в разрозненном виде существуют и в других религиях и вероучениях, но такое одновременное их сочетание - необычно и уникально". И дело здесь не только в порождении "духа капитализма". Не менее важно, что религиозное мировоззрение такого рода отвергает какой бы то ни было мистицизм, а значит, обращено на сугубо мирские дела. Оно склоняет людей к тому, чтобы обратить свое внимание, главным образом, на естественный порядок вещей, который доступен изучению с помощью науки и должен быть ею изучен. Тем самым отвергается всякое идолопоклонство, и интерес верующих обращается прежде всего на удовлетворение насущных потребностей, причем, научные изыскания не отвергаются, а признаются вполне правомерными.

Это и есть знаменитый веберовский тезис о необходимости расколдовывания (или разволшебствования) окружающего внешнего мира. Суть протестантской этики, по Веберу, сводится к следующему: сверхъестественное, может быть, и существует, но человек к нему не причастен. Прибегание к любым магическим средствам как способу спасения объявляется кощунством. Логика достаточно проста: делай свое земное дело как можно лучше - только этим ты можешь быть угоден Богу. Такого рода концепция

" ...носит антиритуальный, антикультовый характер и склоняет человеческое существование скорее к признанию естественного порядка вещей, который наука не только может, но и должна изучать. Тем самым она косвенно благоприятствует развитию научных изысканий и противостоит всяческому идолопоклонству" .

И еще раз о "духе капитализма" как таковом. Сам Вебер считает, что квинтэссенция его как нельзя лучше выражена в одном из писем замечательно известного протестанта и борца за свободу США Бенджамина Франклина, и выглядит она в изложении Вебера (в сильно сокращенном виде) следующим образом:

" Помни, что время - деньги...

Помни, что кредит - деньги...

Помни, что деньги по природе своей плодоносны и способны порождать новые деньги ...

Помни пословицу: тому, кто точно платит, открыт кошелек других. Человек, рассчитывающийся точно к установленному сроку, всегда может занять у своих друзей деньги, которые им в данный момент не нужны..

Следует учитывать, что самые незначительные действия оказывают влияние на кредит...

Кроме того, аккуратность показывает, что ты помнишь о долгах, то есть, что ты не только пунктуальный, но и честный человек, а это увеличивает твой кредит...

Остерегайся считать своей собственностью все, что ты имеешь и жить сообразно с этим. В этот самообман впадают многие люди, имеющие кредит. Чтобы избегнуть этого, веди точный счет своим расходам и доходам " .

(Отметим, что последняя строка прямо-таки перекликается со знаменитой ленинской фразой: социализм - это учет и контроль. Если так, то что же такое капитализм?). Основное заключение Вебера по поводу приведенной выше цитаты Франклина таково: "Честность полезна, ибо она приносит кредит, так же обстоит дело с пунктуальностью, прилежанием, умеренностью - все эти качества именно поэтому и являются добродетелями". Этот вывод весьма прагматичен и рационален и поэтому вполне укладывается в изложенную выше веберовскую концепцию о последовательной рационализации жизнедеятельности человеческого общества.

Один из разделов работы о протестантской этике называется "Аскеза и капиталистический дух". В этом названии прямо связываются самоограничение в потреблении материальных благ с целями капиталистического накопления. Рассматривая эту проблему, Вебер указывает, что и в других цивилизациях (например, в китайской) можно было найти немало рациональных предпосылок к развитию капиталистического хозяйственного строя, однако в них отсутствовал религиозный (а следовательно, нравственно-этический) фактор. Для возникновения капитализма необходимо было развитие у достаточно большой части членов общества совершенно особого мироощущения в форме мирской протестантской аскезы: "Произвести как можно больше и потребить как можно меньше, что в некотором смысле представляет крайнюю степень неразумности, хотя именно этот признак составляет сущность капитализма, как его видит Маркс, и основу советизма, как его представляют себе те, кто не относится к коммунистам".

Таким образом, протестантизм подчеркивал независимость индивида от церкви, духовенства и ритуала. Религиозные доктрины его утверждают, что верующие вовсе не обязаны ради своего спасения зависеть от институционализированных средств благоволения католической церкви (конфессия, евхаристия, баптизм), от посреднической роли священника или от личных благочестивых дел. Ключевым элементом протестантских доктрин стала индивидуальная вера в Христа как личного спасителя греховного человечества. Протестанты подвергались "спасительной опеке", поскольку пока они верили, что только избранные предопределены для спасения, они не могли приобрести полной уверенности в своем личном спасении. Пасторское увещевание в протестантизме утверждало, что откликом на такую заботу должно стать светское призвание, самоконтроль, тяжелая работа и общинное служение, поскольку эти качества могли бы дать знак избранности. Протестантизм много дал для культурного содержания раннего капитализма - индивидуализм, мотивацию к достижениям, враждебность к унаследованному богатству и роскоши, законность предпринимательского призвания, сопротивление магии и суеверию, стремление к организации и расчету в общественной и личной жизни. И, вероятно, именно протестантизм выработал многие из элементов рационализации западного общества. В то же время Вебер считал, что хотя эта этика была чрезвычайно важна для развития духа капитализма, она уже не являлась необходимым условием развития капитализма после его утверждения в качестве господствующего общественного строя.

Вслед за Протестантской этикой и духом капитализма Вебер начал обширную работу по сравнительной социологии религии. Она охватывала исследования религии Индии, Китая и античного Ближнего Востока. Ко времени смерти Вебер работал над социологией Ислама. Оценивая ретроспективно, можно утверждать, что объем информации, вошедшей в подготовительные материалы, ошеломляет. Некоторые из конкретных исследований по социологии религии, предпринятых Вебером, оказали глубокое воздействие на общий объем эрудиции в этих областях - например, его исследование связи интеллектуалов с религиями спасения в Индии, его исследование пророчества в древнем Израиле. Но, в то время как Вебер в ходе своей работы сходил со многих направлений, он всегда возвращался к тому, что составляло главный его интерес, а именно - к отношению интеллектуального и экономического процессов в истории. Установив, к своему удовлетворению, связь религии с капитализмом на Западе, он использовал общую историю человеческой религии как гигантскую лабораторию, чтобы верифицировать свой первоначальный тезис. Вновь и вновь его главным пунктом исследований древних и незападных религий становилось отсутствие аскетизма внутреннего мира.

 

 

Литература к части 2

В начало

Berger P., Berger B. Sociology: Biographical Approach. - London: Penguin Books, 1981. - Chap.2.

Collins R. Sociological Insight. - N.Y.-Oxford, 1992.

The Penguin Dictionary of Sociology . - London, 1988.

Анурин В.Ф. От утопии к науке?//Буревестник: Научно-публицистический сборник. - Горький, 1990.

Арон Р. Огюст Конт// Арон Р. Этапы развития социологической мысли. - М., 1993.

Арон Р. Этапы развития социологической мысли. - М., 1993.

Асмус В.Ф. О.Конт//Вестник АН СССР. - 1957, № 9.

Баскин М. Конт//Философская энциклопедия. Т.3.- М., 1964

Вебер М. О буржуазной демократии в России//Социологические исследования. - 1992, № 3.

Вебер М. Основные понятия стратификации//Социологические исследования. - 1994, №5.

Вебер М. Основные социологические понятия//Вебер М. Избранные произведения. - М., 1990

Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма///Вебер М. Избранные произведения. - М., 1990.

Вебер М. Харизматическое господство//Социологические исследования. - 1988, № 5.

Гайденко П.П., Давыдов Ю.Н. История и рациональность: Социология М.Вебера и веберовский ренессанс. - М., 1991.

Гофман А.Б. Семь лекций по истории социологии. - М., 1995.

Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. - М., 1991.

Дюркгейм Э. Самоубийство: Социологический этюд. - М., 1994.

Кон И.С. Социологическая концепция Герберта Спенсера// История буржуазной социологии XIX - начала ХХ века. - М., 1979.

Конт О. Дух позитивной философии. - СПб., 1910.

Маркс К. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта //Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч. 2 изд. - Т.8.

Маркс К. Капитал. Т.1//Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч. 2 изд. - Т.23.

Маркс К. Нищета философии //Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч. 2 изд. - Т.4.

Маркс К. Экономические и философские рукописи 1844 года//Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч. 2 изд. - Из ранних произведений.

Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии //Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч. 2 изд. - Т.4.

Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология //Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч. 2 изд. - Т.3.

Маркс К., Энгельс Ф. Фейербах. Противоположность материалистического и идеалистического воззрений//Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения. В 3-х т. - Т.1. - М., 1983. - С.27.

Москвин С.А. Герберт Спенсер против тоталитаризма //Социологические исследования. - 1992, №2.

Осипова Е.В. Огюст Конт и возникновение позитивистской социологии// История буржуазной социологии XIX - начала XX века. - М., 1979.

Смелзер Н. Социология. - М., 1994.

Современная западная социология: Словарь. - М., 1990.

Спенсер Г. Основания социологии. - СПб., 1898.

Спенсер Г. Основные начала. - СПб., 1897.

Спенсер Г. Социология как предмет изучения. - СПб., 1896.

Тахтарев К. Основные идеи социологов: Конт и Маркс//Современный мир. - СПб., 1914. - № 9. - П.2. - С.1-22.

Часть 3.