ВВЕДЕНИЕ

 

В настоящее время происходит очередное глобальное реформирование норм  в современном русском литературном языке. Эти изменения коснулись практически всех разделов современного русского языка. Однако наиболее заметно эти модификации затронули нормы словоупотребления и сочетания слов. Широко распространилось словообразование, формирование фразеологических оборотов из привычных или непривычных сочетаний слов и т.д.

Если в начале века полигоном и  законодателем в создании норм словоупотребления была художественная литература, то в последние годы эта роль по праву принадлежит средствам массовой информации, публицистическому жанру, как наиболее близкому к разговорной речи, которая в последнее время все заметнее влияет на номированность русского языка.

Исходя из вышесказанного, тема нашей работы «Динамика изменения норм словоупотребления и сочетательности слов (на примере СМИ)» звучит особо актуально.

Таким образом, целью нашей работы является рассмотрение и анализ динамики изменения словоупотребительных и словосочетательных норм русского языка на примере средств массовой информации.

Для решения указанной цели в данной работе ставятся  следующие задачи:

1.   рассмотреть понятие коммуникативной нормы в русском языке;

2.   проследить изменение языковых норм в СМИ за последние десятилетия;

3.   проследить новые аспекты словупотребления и сочетаемости слов на примере конкретных средств массовой информации.

 

 

 

ГЛАВА 1. ДИНАМИКА ИЗМЕНЕНИЯ ЛИТЕРАТУРНЫХ СЛОВОУПОТРЕБИТЕЛЬНЫХ НОРМ РУССКОГО ЯЗЫКА В СМИ

1.1. Типы коммуникативных норм и детерминирующие их факторы

 

В лингвистической трактовке норма понимается как совокупность наиболее устойчивых реализаций языковой системы, отобранных и закрепленных в процессе общественной коммуникации. В естественно-языковом значении норма рассматривается как «узаконенное ус­та­новление, признанный обязательным порядок, строй чего-нибудь» и как «установленная мера, средняя величина чего-нибудь».

Норма как «узаконенное установление» имеет место в достаточно ограниченной социальной сфере: это дипломатические контакты, дебаты, отдельные сферы де­лового общения, где речевые действия коммуникантов строго регламентированы. Такой тип коммуникативных ситуаций находится «под юрисдикцией» регламентирующих норм.

В иных ситуациях общения мы имеем дело с нормой как «установленной мерой, средней величиной». Ее мож­но определить, как правило, стандарт, одобряемый обществом и требующий подражания. Такую норму можно назвать прототипической — ориентированной на наиболее частотный образец коммуникативного поведения. Шкала прототипических оценок включает суждения о том, насколько рассматриваемые речевые действия близки прототипу — «лучшему образцу категории». Прототипический подход позволяет допустить, что все члены категории в зависимости от наличия / отсутствия характерных свойств могут быть в большей или меньшей степени близки прототипу. Когнитивный механизм выбора модели речевого поведения базируется на альтернативах «принято / не принято», «удобно / неудобно».

С точки зрения коммуникативной стратегии речевое взаимодействие может допускать отклонения от прототипа, мотивированные ситуацией, индивидуальными особенностями коммуникантов и т. д.. Если прототипическая норма указывает на обычные, стереотипные речевые действия, предпринимаемые для достижения коммуникативной цели, то отклонения от прототипа могут быть в сторону уменьшения либо увеличения усилий, необходимых для реализации коммуникативного намерения. Программа-минимум позволяет достичь цели, приложив усилия, меньшие прототипической нормы. Так, просьба обычно включает несколько коммуникативных ходов: предпросьбу (pre-request), собственно просьбу, мотивацию, опережающую благодарность и др., однако в ряде случаев эта коммуникативная программа может быть редуцирована в зависимости от дистанции между коммуникантами, установки на тип поведения (кооперация / конфликт), индивидуальной манеры общения. Этот тип речевого поведения по аналогии с принятым в биологии понятием гомеостазиса можно определить как гомеостатическую норму. Необходимо заметить, что гомеостатическая норма определяет границу, за пределами которой общение оценивается как нарушение общественных конвенций в области коммуникации (в область этих нарушений попадает такой речевой феномен, как хамство).

Программа-максимум обнаруживает превышение прототипической нормы — случай, когда достижение цели обеспечивается усилиями большими, чем необходимо. Этот тип речевых действий мы обозначаем как гипернорму. Чрезмерные усилия, предпринимаемые для достижения цели, как правило, требуются в условиях конфликтной коммуникации, в стратегиях убеждения, а также мотивируются индивидуальными представлениями о такте и вежливости.

Таким образом, существуют 4 типа коммуникативной нормы, определяемые ситуацией общения и различа­ю­щиеся по степени императивности. Они отражают сложившиеся в обществе представления о допустимых границах варьирования речевого поведения, нарушение которых ведет к коммуникативному конфликту. Последовательное разграничение типов коммуникативных норм позволяет выявить детерминирующие их факторы, к числу которых мы относим следующие: установку на тип общения (кооперация / конфликт), «сте­пень сопротивления» адресата, дистанцию между коммуникантами, имидж говорящего, имидж адресата («иг­ра на повышение / понижение»), фактор искреннос­ти. Установленные критерии также дают возможность продемонстрировать механизм нарушений коммуникатив­ных норм.

Спектр тактик, находящихся в границах коммуникативной нормы, достаточно широк и оставляет говорящему возможность для коммуникативного маневра в зависимости от ситуации. Пренебрежение социальными конвенциями выводит говорящего за пределы коммуникативной нормы. Рассмотренные типы норм интересны не только как факт лингвокультурологический; они имеют ряд важных последствий для развития логико-грамматических категорий языка, находят отражение в его лексических и грамматических единицах. Эти аспекты можно отнести к перспективам исследования коммуникативных норм.

 

1.2. Тенденции развития средств современной русской публицистики

 

Каждый язык непрерывно меняется. Наиболее отчетливо эти изменения проявляются в публицистике. Уже обращалось внимание на пополнение словарного состава русского языка, которое, прежде всего, ощущается в публицистических текстах: англицизмы, в том числе образование русских слов по английскому образцу (увлекаюсь яхтингом), жаргонная по своему происхождению лексика (крутой, отдыхает), возрождение старых слов, расширение значений слов и т. д.

Отмечались и некоторые тенденции стилистического оформления публицистических текстов: цитаты и квазицитаты, злоупотребление сниженной лексикой и др.

Эти тенденции в значительной мере появились под действием фактора разрушения всего советского: как следствие отталкивания от советского официоза в публицистике, стремление к сближению языка автора и адресата.

В обобщенном виде эти тенденции можно представить следующим образом:

1. В результате коренных изменений в политической системе и в обществе языковые средства и способы словоупотребления, получившие широкое распространение в средствах массовой информации, претерпевают многосторонние и сложные изменения. К характерным приз­накам, определяющим состояние современного русского языка конца XX столетия, относят размывание границы между неофициальным, личным общением и общением официальным, публичным.

2. В результате размывания границ между формами общения образуются новые механизмы словоупотребления, новое отношение к коммуникативным нормам. Повышение диалогичности в устном и письменном общении, расширение сферы спонтанного общения, не только личного, но и устного публичного, появление новых жанров публичной речи в сфере массовой коммуникации — это уже последствия нового отношения к норме, сформировавшегося в ходе политических, общественных, экономических и социальных преобразований в России.

3. В дальнейшем изложении рассматриваются две характерные для языкового оформления текстов прессы тенденции. Первая тенденция есть результат размывания границ между устностью и письменностью в процессе коммуникации. Устная коммуникация, как известно, предпочитает употребление структур диалога, тем более если в акте коммуникации в непринужденной обстановке принимают участие равные (по критериям социальной принадлежности, уровня образования и т. п.) партнеры. Изменения происходят внутри языка, в рамках вариативных моделей русского языка, а смешение устного и письменного оказывает влияние на оформление текста.

4. Вторая тенденция охватывает изменения в употреблении лексических единиц: отменяется, например, традиционная противопоставленность политических терминов, ср. капиталистический — социалистический, которая была характерна не только для советского тоталитарного общества. Происходит семантическая деривация слов: расширяется или сокращается семантический объем слов, добавляется или снимается оценочное значение.

5. На примерах из текстов российских СМИ в конце XX и в начале XXI столетия демонстрируется смешение вариативности, а также семантическая деривация и переход слов в активный и пассивный состав русского языка.

Какие изменения словарного состава и употребление слов повлияют на систему русского языка и / или на словоупотребление — это покажет будущее. Перед лингвистом встает задача охарактеризовать современное состояние русского языка и попытаться установить закономерности развития языка.

В изменении общей стилистической картины современных публицистических текстов отчетливо проявляется, с одной стороны, тенденция к высказыванию авторской точки зрения и самовыражению (яр­ко выраженная оценочность речи, разнообразные приемы подчеркивания собственного мнения и т. д.), а с другой стороны, тенденция к максимальному вуалированию своей субъективности как реализация претензии на объективность изложения, для чего широко используются стилистический прием «поли­фонии» текста и прием игры с прецедентными феноменами в расчете на появление у адресата нужных ассоциаций.

«Полифония» проявляется в использовании всех возможных средств диалогичности (имитация естественного диалога, вопросно-ответные единства, прямые вопросы-апелляции к адресату, риторические вопросы, императивные конструкции, разные способы введения чужой речи и т. д.).

В качестве прецедентных феноменов (особенно широко в заголовках) используются все их виды: прецедентные ситуации, имена, высказывания и тексты. При этом очень много видоизмененных высказываний, в том числе и не имеющих общекультурного значения («злобо­днев­ных» прецедентов, опирающихся на рекламу, модные песни и др.).

Увлечение стилистическим приемом прецедентных феноменов нередко приводит к переоценке возможностей понимания их адресатом, что обедняет текст, иногда делает его непонятным, так что автор не достигает запланированного эффекта (использование точных или несколько измененных названий уже забытых произведений, имен персонажей и ушедших в «небытие» политических деятелей и др.).

Вызывает несомненное возражение тенденция к предельному снижению и даже огрублению публичной речи, предпочтение в устной речи вместо дикторской четкости разговорной скороговорки и сильной редукции, приводящих к затруднению восприятия речи на слух.Таким образом, можно сделать несколько выводов, относительно особенностей изменения норм словоупотребления и сочетательности слов в современных российских средствах массовой информации.

1. Политические и экономические преобразования, происходившие в России в период перестройки и реформ 90-х гг., самым радикальным образом изменили язык средств массовой информации (СМИ). Если в период перестройки язык газетных текстов отличался подвижностью, нестабильностью, что было связано как с экстралингвистической ситуацией, так и с поиском новых форм и средств выражения, то теперь можно говорить об определенной сформированности «нового русского» публицистического стиля.

2. По сравнению с текстами советских газет кардинально изменилась направленность современного газетного текста, коммуникативная установка пишущего. Если в газетных текстах советского периода подчеркивались объективность и убежденность, то для современной газеты характерно иное: полемичность, высокая степень оценочности и убедительность (персуазивный аспект). Немаловажное значение имеет и привлечение читателя, аттрактивность газеты и отдельной газетной статьи, что отражается на всей структуре газетного текста и на синтаксических структурах предложений, включенных в данный текст.

3. Прежде всего, изменилась роль и композиционное соотношение частей газетного текста: основной части, заголовка и подзаголовка — последние в языке современной газеты приобретают все большее значение. Возрастает и объем этих частей текста. Как правило, они оформляются предикативными конструкциями (75–85 % всех проанализированных статей), в отличие от преобладания номинативного оформления заголовков в языке СМИ советского периода.

4. В синтаксисе предложений основной части текста возрастает число модальных и авторизованных конструкций, причем их количество довольно велико даже в текстах таких информативных жанров, как заметка и репортаж. В связи с этим можно поставить вопрос об изме­нениях в оформлении и распределении самих традиционных жанров газетных публикаций, о смещении границ меж­ду ними. Следует обратить особое внимание на различные способы авторизации газетного текста (от оценочной и модальной лексики до синтаксических конструкций типа «что считается чем…», «что рассматривается в качестве чего…», «что признают чем…», «называют чем…» и т. д.).

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 2. ОСОБЕННОСТИ СЛОВОУПОТРЕБЛЕНИЯ И СОЧЕТАНИЯ СЛОВ В СОВРЕМЕННЫХ СРЕДСТВАХ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ

2.1.    Использование современных неологизмов в СМИ

1. Окказиональные слова (речевые инновации / новообразования) представляют постоянный интерес для лингвистов при выявлении направления развития системы языка, в особенности ее лексического и словообразовательного уровней, для выявления экстралингвистических факторов, влияющих на их развитие. Как компонент газетного текста они являются отражением особенностей функционального стиля: и тех, которые являются константными, и тех, которые определяются состоянием социума и позволяют уловить общий социокультурный фон и отразить динамику общественного сознания через «языковой вкус эпохи».

2. Семантическая характеристика корпуса новообразований (более 150 единиц), извлеченных методом сплош­ной выборки из газеты «Комсомольская правда» (90-е годы), позволяет отметить, что среди них сильна тенденция к отображению явлений массового, общественного, социального характера: меньше внимания уделяется человеку с его внутренним миром, эмоциями, физическими и психологическими характеристиками, больше — человеку как социальному существу (носителю взглядов, выразителю идеалов, производителю вещей, политичес­кому деятелю — основателю течений, экономическому деятелю — зачастую преступнику). На первом плане обозначения — социальные катаклизмы (афганизация, балканизация, «губернизация», «фискализация»; лохматость, гейскость, всенародноизбранность; панкизм, стер­визм, зюганизм, «гайдаризм») и человек как их носитель и даже жертва (сникерщик, джинсовщик, увольнитель, ущемитель, пепсиманы, ваучероманы, чаеманы, компьютероманы, «макареноманы»; спидоносцы, брюконосцы, «чтогдекогдашники», хабзисты, первоканальцы, ан­тинанайцы, архинеперестрощики).

3. Экспрессивный характер новообразования предопределен его природой: его формальная новизна нарушает непрерывность речи, «эффект неожиданности» слова создает «напряженность» восприятия, происходит актуализация не только новообразования, но и текста в целом. Учет специфики функционирования новообразований в тексте как своеобразных его актуализаторов и типов актуализаторов самих новообразований позволяет выявить механизм воздействия словообразовательного акта, формирующегося в тексте, на читателя, который в процессе чтения активно включается благодаря воздействию этого механизма в восприятие новых слов и понятий, в них отраженных.

4. Экспрессивность новообразований (как результат стилистической, оценочной и эмоциональной маркированности слов), кроме того, достигается максимальным использованием языковых средств, позволяющих выразить субъективное отношение говорящего к содержанию или адресату речи, вследствие чего оказать воздействие на личность реципиента.

Среди таковых следует отметить:

1) превалирование разговорной стилистической мар­кированности новообразований, создаваемой в том числе использованием в качестве производящих слов нелитературного происхождения: а) из тюрем­но-ла­гер­­но­го жаргона: чай-хана (хана — «плохо»), халявно-нахра­пистый, барахолочность (барахло — «кра­де­ные ве­щи»), VIPендриваться, ЗКдычный; б) из моло­деж­ного жаргона: крутота, обломист, хохлобаксы, джексофанаты, ту­совочно; в) из компьютерного жар­гона: антихакерский, интерфейсисто, дисплеисто, ве­ер­туальный; г) из жар­гона чиновников: подковровый, подковерно;

2) экспликацию оценочных признаков положительного или отрицательного отношения к тому или иному явлению, обозначаемому окказионализмом; при этом экс­тралингвистические факторы являются доминирующими в появлении негативной оценки у новообразований, обозначающих преступную деятельность и лиц, за­ни­мающихся ею (интервымогатели, авиапотрошители, урко­водитель, первопроходимцы); понятия, связанные с наркобизнесом (наркоперспективы, наркосуп, наркодилеры, наркосбытчики, «моснаркосбыт», нарконовшества, нар­костолица); понятия, связанные с производством пор­­нопродукции (порновакханалия, порноненавистник, «пор­нокопытные», «порнометражный» фильм); из слово­образовательных средств создания оценочности преобладает суффикс -щина, который, соединяясь с названиями лиц, привносит отрицательную экспрессию в значение «то, что свойственно, характерно для указанного лица», «абстрактное свойство, связанное с определенной категорией лиц» (явлинщина, кашпировщина, ков­бойщина, «джульеттовщина», беспоповщина);

3) эмотивность за счет диминутивных суффиксов, которые используются для создания «атмосферы» какого-то чувства или незначительности события (лингвочки, авенюшка, нестыковочка, гуманненькая война, радикальненькие материалы, на кладбище неспокойненько, «Вре­мечко-впередик!»).

5. Специальным средством создания экспрессии при восприятии текста являются собственно окказиональные способы словопроизводства, которые, являясь сами по себе яркими «нарушителями» языкового стандарта, еще и связаны «игрой» со словом. Наличие дополнительной фактуальности (Л. А. Исаева), семантической аппликации (Е. К. Шадунц) у собственно окказионализмов, их опора на «фоновые знания» и «вертикальный контекст», плюрализм интерпретации заложенной в них иронии определяются «подготовленностью» читателя к их восприятию. Так, название статьи «Гарнизоно­ко­силь­щики» (о призывниках, разными средствами уклоняющихся от службы) создано сложением основ нейтрального слова гарнизон и жаргонного косить (в значении «уклоняться») и в подтексте связано с героем фильма «Газонокосильщик» — умственно отсталым человеком, о чем свидетельствует их созвучие и контаминация компонентов.

6. Обращенность газетного языка к массовой и разно­родной аудитории, необходимость воздействия на которую связана с поисками экспрессивных средств выражения, с одной стороны, и качественные изменения в сфере современных средств массовой информации, а именно тенденция к разговорности и стремление к косвенному воздействию (а не к прямолинейному черно-белому противопоставлению), с другой стороны, позволяют использовать в полной мере словообразовательный потенциал русского языка и словотворческий потенциал авторов для максимального воздействия на читательскую аудиторию, тем самым участвуя в формировании и развитии языкового вкуса и изменении общественного сознания.

 

2.2.  Фразеологизация словосочетаний как один из признаков современных СМИ

Фразеологизмы относятся к так называемым прецедентным текстам (Ю. Н. Караулов), обладающим свойством воспроизводимости. Как правило, они имеют четкий источник происхождения, афористичный характер и служат одним из основных средств создания экспрессивности текста. Прецедентный текст сводит описываемую ситуацию к одному образу-стереотипу, замещающему в сознании носителя языка подробное описание. В основе действия прецедентного текста — сравнение «данного» и «нового», причем «новое» рассматривается лишь как вариация, видоизменение «данного». Эффект новизны, необходимый для этого, достигается либо за счет деформации текста, либо за счет наложения на новую ситуацию, неожиданной референтной отнесенности (час­то — и того, и другого вместе). В основе фразеологизации лежит переосмысление свободного словосочетания, в результате которого этот текст приобретает устойчивость, воспроизводимость и семантическую це­лостность. Актуальное значение фразеологиз­ма становится несводимо к сумме прямых значений его компонентов. В качестве денотата фразеологической семантики выступает некая повторяющаяся ситуация, ко­торая нуждается в краткой, но емкой номинации.

Любой обычный прецедентный текст явно умышлен, задуман для того, чтобы произвести впечатление на ад­ресата, выполнить функцию воздействия. Возьмем для примера заголовок статьи о культуре речи «Опять об Чехова». Здесь критикуются журналисты, употребляющие независимый деепричастный оборот, классический пример которого приведен у Чехова: «Подъезжая к стан­ции, у меня слетела шляпа». Экспрессивность заголовка смогут оценить только читатели Хармса (это деформированная цитата из «Случаев»), вне этого контекста заголовок выглядит вполне обыденно и даже несколько коряво. Экспрессивность является на двух этапах — в момент выбора автором сообщения средств, адекватно отражающих не только действительность, но и его отношение к ней, и в момент получения адресатом готового текста. Особенностью фразеологизмов по срав­нению с прочими видами прецедентных текстов, на наш взгляд, является их способность выступать носителями и того и другого типа экспрессивности. Нами проведены наблюдения над заголовками газетных материалов, ко­то­рые очень часто представляют собой прецедентные тексты. В зависимости от типа газеты (солидная, массовая, бульварная) источники этих текстов меняются от произведений классической литературы до рекламных объявлений и эстрадных песен. ФО являются одним из самых демократичных видов ПТ, поскольку абсолютно «узнаваемы» (ср. Хватая за горло, береги зубы; Что ПАСЕешь, то и пожнешь;, Большевики в доску; Кто стреляет армии в спину; Не всем мигалка светит; Семь раз отпей, один раз отъешь; Видит Интерпол, да зуб неймет). Таким образом, мы получаем следующие свой­ства прецедентного текста: сведение описания к номинации, расчет на воздействие через сопоставление новой информации и фоновых знаний.

Нормативный аспект в языке СМИ. Становление фра­зеологизмов и других воспроизводимых единиц не­воз­можно без их употребления. Уже с 20-х годов начали по­являться суждения о том, что нормализующую функцию в наше время выполняют средства массовой информации, а не художественная литература (Г. О. Ви­нокур). Это мнение было закреплено в 60-х годах (Н. Ю. Шве­дова). Язык газет, а теперь и телевидения и радио становится тем полигоном, на котором обкатываются новые слова и значения. Язык СМИ обладает свойством сочетать в себе две внешне противоречащие друг другу установки — на стандарт и экспрессию (В. Г. Ко­стомаров). Газетный язык заполнен клише, задача которых — быстрое описание ситуации, даже, скорее, упоминание ее, первое приближение. СМИ (особенно это касается информационных жанров) не ставят целью глу­бокое проникновение в суть разбираемой проблемы. Они апеллируют к фоновым знаниям читателя или зрителя, от глубины которых зависит осмысление воспринятого. У реципиентов подобных сообщений два пути: удовлетвориться той информацией, которая уже дана, или продолжить самостоятельный поиск подробностей. Как показывает практика, чаще всего происходит первое, что создает обширное поле возможностей для манипулирования сознанием. Становление фразеологизмов проходит в несколько этапов. Сперва некое словосочетание начинает служить для обозначения повторяющейся ситуации или ее части, затем происходит редукция до общего понятийного каркаса, без деталей.

В конце концов связью между актуальным и этимологическим значением остается лишь образ-мотив.

Значение фразеологических единиц и прецедентных текстов. По наблюдению А. Ф. Лосева, выражение «круг­лый квадрат» нельзя назвать бессмысленным. Оно означает хотя бы то, что это невозможно. Семантика прецедентных текстов не может изучаться без учета прагматической установки автора речевого сообщения. Очень часто такие их свойства, как денотативная широта и воспроизводимость, становятся источником того, что между выражением и ситуацией, обозначаемой им, те­ряется ономасиологическая связь. Прецедентный текст на­чинает выполнять другие функции, не сопряженные с его семантикой.

В качестве примера может послужить история выражения «гуманитарная катастрофа», вошедшего в разряд прецедентных текстов как раз благодаря средствам массовой информации. Возникшее в связи с событиями в Косово, оно первоначально предназначалось для «свер­нутой» номинации комплекса фактов, связанных с межнациональным конфликтом, то есть большого числа беженцев, уничтожения людей по национальному признаку, отсутствия элементарных, по европейским меркам, благ цивилизации в зоне конфликта: медицинской помощи, тепла, электричества, обеспеченности жильем, недостаток продовольствия и т. п. Постепенно, однако, обобщенность и неконкретность выражения повлияла на изменение его функции: оно стало употребляться западными политиками в качестве оправдания своих военных действий, как ярлык, который можно навесить на любого противника. Последний этап активного фун­кционирования этого прецедентного текста связан уже с чеченскими событиями. В начале военных действий чеченские СМИ гро­могласно заявляли о «гуманитарной катастрофе» на Кавказе. Естественно, они апеллировали не столько к первоначальному смыслу выражения, сколько ко второ­му, к политическому стереотипу восприятия. Ведь «гу­манитарная катастрофа» предполагает активное вмешательство «цивилизованного сообщества», в том числе политическое и военное. Не случайно комиссия ООН вскоре признала, что «гуманитарной катастрофы» в Чеч­не нет. Это при том, что все признаки ситуации подходили под первоначальное понимание термина. Здесь же такое решение означало только одно: Запад вмешиваться в конфликт не будет.

Подобное переосмысление свойственно и для других развернутых устойчивых номинаций с политической се­мантикой: «антитеррористическая операция», «этни­чес­кие чистки» и других. Во многом сходную проблему представляет собой экспрессивная номинация, когда, скажем, сторонника консервативных ценностей можно назвать «ретроградом» или «поборником стабильности».

Во всех этих случаях семантические свойства прецедентных текстов (в том числе фразеологизмов) становятся удобными для реализации разнообразных коммуникативных установок.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

Таким образом, на основании вышесказанного, можно сделать следующие выводы:

1.              Основными факторами изменения норм словоупотребления и сочетаемости слов следует признать экстралингвистические факторы – смены политического режима в стране, переход на новые экономические отношения;

2.              Основными  проявлениями изменения вышеуказанных норм в СМИ следует признать следующие:

§        Большой поток новых заимствованных слов;

§        Большое количество неологизмов, заимствованных из разговорной речи, что свидетельствует о сближении разговорной речи и публицистике;

§        Постепенная фразеологизация сочетаний слов, ранее не являвшихся устойчивыми выражениями.

3. Вследствие всего вышесказанного можно предположить, что  в настоящее время происходит упрощение норм литературного языка, из-за постепенного сближения последнего с разговорным языком.   

 

 

 

 

 

 

 

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:

 

&                Ursula Kantorczyk. О языке прессы в переломные времена

&                         В. И. Макаров  Фразеологизация и стереотип восприятия речевого сообщения

&                В. И. Беликов  Сколько норм в русском языке?

&                Н. В. Баско  Фразеологизмы в языке современных СМИ и межкультурные коммуникации

&                Р. Ю. Намитокова, И. А. Нефляшева Окказиональное слово на газетной полосе: механизмы экспрессивности

&                      О. С. Иссерс  Типы коммуникативных норм и детерминирующие их факторы

&                Комсомольская правда. 1997-1999 г.