Вступление

Владимир Владимирович Маяковский  родился в дворянской семье. Отец Маяковского служил лесничим на Кавказе; после его смерти (1906) семья жила в Москве. Маяковский учился в классической гимназии в Кутаиси (1901-06), затем в 5-й московской гимназии (1906-08), откуда был отчислен за неуплату. Дальнейшее образование — художественное: обучался в подготовительном классе Строгановского училища (1908), в студиях художников С. Ю. Жуковского и П. И. Келина, в фигурном классе Училища живописи, ваяния и зодчества (1911-14, исключен за участие в скандальных выступлениях футуристов).

Еще в 1905 в Кутаиси Маяковский принимал участие в гимназических и студенческих манифестациях, в 1908, вступив в РСДРП, вел пропаганду среди московских рабочих. Несколько раз подвергался арестам, в 1909 провел 11 месяцев в Бутырской тюрьме. Время заключения называл началом своей стихотворной деятельности; написанные стихи у него перед освобождением были отобраны.

Маяковский и футуризм

В 1911 завязывается дружба Маяковского с художником и поэтом Д. Д. Бурлюком, в 1912 организовавшим литературно-художественную группу футуристов «Гилея». С 1912 Маяковский постоянно принимает участие в диспутах о новом искусстве, выставках и вечерах, проводившихся радикальными объединениями художников-авангардистов «Бубновый валет» и «Союз молодежи». Поэзия Маяковского всегда сохраняла связь с изобразительным искусством, прежде всего в самой форме записи стихов (столбиком, позднее «лесенкой»), которая предполагала дополнительное, чисто зрительное, впечатление, производимое стихотворной страницей.

Стихи Маяковского были впервые опубликованы в 1912 в альманахе группы «Гилея» «Пощечина общественному вкусу», где был помещен и манифест, подписанный Маяковским, В. В. Хлебниковым, А. Е. Крученых и Бурлюком, в нарочито эпатирующей форме заявлявший о разрыве с традициями русской классики, необходимости создания нового языка литературы, соответствующего эпохе. Воплощением идей Маяковского и его единомышленников-футуристов о назначении и формах нового искусства стала постановка в петербургском театре «Луна-парк» в 1913 его стихотворной трагедии «Владимир Маяковский» (опубликована в 1914). Декорации для нее писали художники из «Союза молодежи» П. Н. Филонов и И. С. Школьник, а сам автор выступил режиссером и исполнителем главной роли — поэта, страдающего в отвратительном современном городе, изуродовавшем, растлившем своих жителей, которые хоть и избирают поэта своим князем, но не умеют признать и оценить приносимую им жертву.

«Творец в горящем гимне». Поэзия 1910-х гг.

В 1913 выходит книга Маяковского из четырех стихотворений под названием «Я», его стихи появляются на страницах футуристских альманахов (1913-15) «Молоко кобылиц», «Дохлая луна», «Рыкающий Парнас» и др., начинают печататься в периодике, издаются поэмы «Облако в штанах» (1915), «Флейта-позвоночник» (1916), «Война и мир» (1917), сборник «Простое, как мычание» (1916). Поэзия Маяковского наполнена бунтом против всего мироустройства — социальных контрастов современной урбанистической цивилизации, традиционных взглядов на прекрасное и поэзию, представлений о вселенной, рае и Боге. Маяковский использует воинственно изломанный, грубый, стилистически сниженный язык, контрастно оттеняющий традиционные поэтические образы, — «любовь на скрипки ложите», «ноктюрн... на флейте водосточных труб» и др. Лирический герой, эпатирующий обывателя резкостью, ломкой языка и богохульством («Арканом в небе поймали бога»), остается романтиком, одиноким, нежным, страдающим, чувствующим ценность «мельчайшей пылинки живого».

Стихи Маяковского 1910-х гг. были ориентированы на воспроизведение в устной форме — с эстрады, на вечерах, диспутах (ср. название его сборника «Для голоса», 1923; в журналах, газетах и книжных изданиях стихи часто появлялись в исковерканном цензурой виде). Для восприятия на слух как нельзя лучше подходили их короткие рубленые строки, «рваный» синтаксис, «разговорность» и нарочито фамильярная («панибратская») интонация: «... Вам ли, любящим баб да блюда, жизнь отдавать в угоду?». В сочетании с высоким ростом («здоровенный, с шагом саженьим») и зычным голосом Маяковского все это создавало неповторимый индивидуальный образ поэта-борца, площадного митингового оратора, защитника «безъязыкой улицы» в «адище города», слова которого не могут быть красивы, они — «судороги, слипшиеся комом».

«Любовь — это сердце всего»

Уже в ранних бунтарских стихах и поэмах Маяковского значительное место занимает любовная лирическая тема: «Любовь мою, как апостол во время оно, по тысяче тысяч разнесу дорог». Любовь «вымучивает душу» страдающего, одинокого поэта. В 1915 Маяковский познакомился с Л. Ю. Брик, которая заняла центральное место в его жизни. Из своих отношений поэт-футурист и его возлюбленная стремились построить модель новой семьи, свободной от ревности, предрассудков, традиционных принципов отношений женщины и мужчины в «буржуазном» обществе. С именем Брик связаны многие произведения поэта, интимная интонация окрашивает обращенные к ней письма Маяковского. Заявляя в 1920-е гг., что «теперь не время любовных ляс», поэт тем не менее сохраняет верность теме (лирические стихотворения, поэма «Про это», 1923), которая достигает трагически надрывного звучания в последних строках Маяковского — в неоконченном вступлении к поэме «Во весь голос» (1930).

«Я хочу быть понят моей страной»

Революция была принята Маяковским как осуществление возмездия за всех оскорбленных в прежнем мире, как путь к земному раю. Позицию футуристов в искусстве Маяковский утверждает как прямую аналогию теории и практики большевиков и пролетариата в истории и политике. Маяковский организует в 1918 группу «Комфут» (коммунистический футуризм), деятельно участвует в газете «Искусство коммуны», в 1923 создает «Левый фронт искусств» (ЛЕФ), куда вошли его единомышленники — писатели и художники, издает журналы «ЛЕФ» (1923-25) и «Новый ЛЕФ» (1927-28). Стремясь использовать все художественные средства для поддержки нового государства, пропаганды новых ценностей, Маяковский пишет злободневную сатиру, стихи и частушки для агитационных плакатов («Окна РОСТА», 1918-21). Грубость, четкость, прямолинейность его поэтического стиля, умение превращать элементы оформления книжной и журнальной страницы в эффективные выразительные средства поэзии — все это обеспечивало успех «звонкой силе поэта», целиком отданной на службу интересам «атакующего класса». Воплощением позиции Маяковского этих лет стали его поэмы «150 000 000» (1921), «Владимир Ильич Ленин» (1924), «Хорошо!» (1927).

К концу 1920-х гг. у Маяковского нарастает ощущение несоответствия политической и социальной реальности вдохновлявшим его с отроческих лет высоким идеалам революции, в соответствии с которыми он строил всю свою жизнь — от одежды и походки до любви и творчества. Комедии «Клоп» (1928) и «Баня» (1929) представляют собой сатиру (с элементами антиутопии) на обуржуазившееся общество, забывшее о тех революционных ценностях, ради которых создавалось. Внутренний конфликт с окружающей действительностью наступавшего «бронзового» советского века несомненно оказался среди важнейших стимулов, подтолкнувших поэта к последнему бунту против законов мироустройства — самоубийству.

Маяковский "о месте поэта в рабочем строю".

На рубеже нового периода в жизни страны и в своём собственном творчестве у Мая­ковского возникает необходимость заново пересмотреть и до конца продумать свои взгляды на сущность литературы и на по­ложение и задачи писателя в социалисти­ческом обществе. В стихотворении "Разговор с фининспектором о поэзии" Маяковский ре­шает волнующий и его и каждого писателя вопрос "о месте поэта в рабочем строю", о значении поэзии. По его мнению, место со­ветского поэта "в ряду беднейших рабочих и крестьян", потому что поэт -это "народа водитель и одновременно народный слуга". Маяковский стремится поднять уважение к труду поэта и отводит поэзии важную роль в жизни общества. Маяковский высоко под­нимал значение поэзии. Он требовал от по­этов ответственного отношения к своему труду, упорной, напряжённой работы над стихом. Борьба за высокое и совершенное мастерство - одна из главных идей "Разгово­ра с фининспектором о поэзии". Маяковский всегда порицал отношение к поэзии как к лёгкому занятию. В своих стихах он резко осуждает поэта, который, "пользуясь чужими словами", "строчку чужую вставит и рад". Смысл своей творческой деятельности Маяковский видел в том, чтобы быть рупором партийных идей, острым оружием политичес­кой борьбы." Я...прежде всего поставивший своё перо в услужение сегодняшнему часу, настоящей действительности и проводнику её - советскому правительству и партии", - говорил Маяковский. Он видел высокое наз­начение советского поэта в создании ак­тивной, политически целеустремлённой и действенной поэзии. В творчестве Маяковс­кого - впервые в истории поэзии - политичес­кая и эстетическая позиции художника со­ставили взаимообусловленное единство: политика явилась не только идейным соде­ржанием ,но и стала творческим принципом. Это- главная особенность, характеризующая новый тип реалистической поэзии, создан­ной Маяковским.

Основная идея Маяковского: поэзия - это труд, труд сложный, напряжённый, но вместе с тем и радостный. В обществе Маяковский хочет поднять уважение к труду поэта, а у поэтов усилить чувство ответственности за своё призвание. От поэзии Маяковский требует большой политической целеустрем­лённости. Поэзия, как и всякое искусств­енность отражение жизни. И, в то же время, оружие в современной общественной борь­бе.

 

 

Сатира Маяковского.

Жизнь меняется каждый день, задавая всё новые и новые вопросы и не давая ответов. Можно ли сейчас ска­зать что-то справедливое в отноше­нии творчества  Маяковского? Трудно разобраться в своём времени, а что говорить о Прошлом. Получается так, что у каждого времени своя правда. Какое оно время Маяковского? Удиви­тельное время. Время трагедий, разъ­единивших отцов и детей, время фантастических прогнозов, святой и на­ивной веры в человеческое братство, мир во всём мире: "Хоть раз бы уви­деть, что вот, спокойный, живёт чело­век..." Мы тоже хотим в это верить. Эта вера сближает поколения. Мы име­ем право рассматривать лишь стерж­невые вопросы творчества Маяковского, опуская те его просчёты, заблуждения, которые породило его время, о кото­рых мы не можем судить, так как это уже история. В последнем своём произ­ведении "Во весь голос" Маяковский сказал: "Я сам расскажу о времени и о себе". У Владимира Высоцкого есть такие слова"...добро всегда остаётся добром, в прошлом, будущем и настоящем". Для человека во все века непреложные истины добра, справедливости, честности были ориентиром в жизни и верой в са­му жизнь. Смысл его творчества можно определить первыми строками поэмы "150000000":

Идея одна у неё - сиять в настоящее завтра.

Но каким образом?

В диком разгроме старое смыв, новый разгремим по миру миф.

Как сейчас по-новому читаются эти строки. Пророчествовав одно, он, сам не зная, предсказал другое. Мы действи­тельно создали лишь новый миф.

Гром разодрал побережий уши,

и брызги взметнулись земель за тридевять,

когда Иван, шаги обрушив,

пошёл грозою вселенную выдивить.

Вот так и получается, что, рассказывая о себе, он рассказал и о нас, правда, смысл эти слова в конце века приобре­ли другой. Невозможно "рай" будущего возвести на "трупе" прошедшего. Интерес­но читать сейчас заключительную главу этой поэмы про "Октябрьскую революции сотую годовщину". Не получилось все­мирного торжества по этому поводу. В первоначальном варианте эта поэма была названа "Былина об Иване". Она, действительно, сегодня читается, как фантастическая сказка, но уже о прош­лом. Что интересно, поэма "Пятый Интер­национал" имела первоначальное назва­ние "Тридевятый Интернационал". Гово­рят, что в истории всё повторяется по кругу. В это действительно веришь, ко­гда читаешь такой его плакат из РОСТА:

Только уголь даст хлеб.

Только уголь даст одежду.

Только уголь даст тепло.

А угля добываем всё меньше и меньше.

Как выйти из этого положения?

Делайте предложение!

Не сегодняшний ли это день? Разница лишь в  том, что плакаты теперь никто не читает, впрочем, как и самого Маяков­ского. Победа революции внушила неоп­равданный оптимизм насчёт дальнейших побед. Но человечество без проблем никогда, наверное, не останется. Безрабо­тица, низкий уровень жизни, низкая заработная плата, плохие жилищные усло­вия, бюрократические извращения в ор­ганах власти, хотя уже и не советской -вот вопросы, которые решаются и по сей день, а вернее всего не решаются. Разве эти строки не о нас:

Слава, Слава, Слава героям!!! Впрочем,

им

довольно воздали дани.

Теперь поговорим о дряни.

И нечего нам сейчас добавить к его фразе: "Дрянь пока что мало поредела". Что ещё и о нас тоже? "Спросили раз меня: "Вы любите НЭП?" -"Люблю, -ответил я, -когда он не нелеп". А вот мудрое политическое пророчество Маяковского-экономиста:

На арену!

С купцами сражаться иди!

Надо счётами бить учиться.

Пусть "всерьёз и надолго" , но там

впереди

может новый Октябрь случиться.

Читай - август. А  "Прозаседавшиеся"? А "Бюрократиада"? Для сокращения шта­тов избирается "тройка", "тройка" выде­ляет" комиссию и подкомиссию" ,"комис­сия" расширяет штат" сверхштатной сот­ней", вопрос обсуждают на пленуме,  слушают, постановляют... Только наших штатных современников вся страна вместо работы с утра до ночи слушает. Теперь мы, благодаря телевидению, всей страной заседаем.

Бумага взад.

Бумага вперёд.

По проторенному другими следу через замзава проплыла к преду. Пред в коллегию внёс вопрос...

Гротеск "Прозаседавшихся" убийственный, обнажающий абсурдность поведения лю­дей, убивающих всё время и энергию на бесконечные пустые заседания, например, на заседание по поводу "покупки склянки чернил Губкооперативом".

Разве мало в нашей жизни аналогичных пустопорожних заседаний? Декреты, постановления, заседания, а "воз и ныне там".

О, хотя бы ещё одно заседание относительно искоренения всех

заседаний.

Бюрократия во все времена умела быс­тро менять своё лицо, одевать новую маску, иными словами, приспосабливаться.

Рой чиновников с недели на день аннулирует

октябрьский гром и лом,

и у многих даже

проступают сзади

пуговицы

дофевральские с орлом.

Наш сегодняшний "Хулиган" всё тот же: Смотрит - кому бы заехать в ухо? Что башка не придумает дурья?! Бомба из безобразий и ухарств, дурости, пива и бескультурья.

Слова Маяковского из "Барышни и хулиг­ана" надо сделать сегодняшним лозунгом:

Пора топором закона

отсечь гнилые дела и речь!

В "Стихотворении о Мясницкой, о бабе и о всероссийском масштабе" поэт опять прав:

Что бабе масштаб грандиозный наш?! Бабе грязью обдало рыло, и баба,

взбираясь с этажа на этаж, сверху

и меня,

и власти крыла. Действительно, "почему это о грязи на Мясницкой вопрос никто не решает в общемясницком  масштабе?!" ."Резолюцию" Маяковского из стихотворения "Бюрокра­тиада" можно считать резолюцией наших дней:

По-моему, это

-с другого бочка-

знаменитая сказка про белого бычка.

Говорят, что каждый великий поэт должен переживать сперва непризнание, потом признание, потом забвение - и возвра­щение к себе. Это о Маяковском. Маяков­ского часто называли поэтом будущего времени. Сейчас он понятен, как никогда. Его будущее наступило.

Революция  в творчестве поэта.         

   "О, четырежды славься,  благословенная!" - такими   словами встретил  Маяковский  Великую  Октябрьскую  социалистическую  революцию.  С  Октября 1917  года  начинается новый этап в его творчестве, этап,  обусловленный, прежде всего изменениями действительности.  Резко  меняется  тональность стихов.          Господствующий в дооктябрьском творчестве поэта пафос   решительного  отрицания  враждебной  человеку          действительности,  саркастическое,  гротескное   ее изображение  (персонажи сатирических гимнов,  образ повелителя Всего),  мрачные картины людского  горя, страданий уступают место мажорному,  одическому утверждению начавшихся  в  стране  коренных  перемен. "Ода революции",  "Левый марш",  "Мистерия - буфф", "Потрясающие факты" - эти первые образцы  социалистического  искусства  Великого  Октября захватывают своей искренностью,  глубочайшей верой в прекрасное  будущее,  открывшееся перед человечеством, Маяковский,  как и прежде,  романтик, но теперь это романтизм утверждения и созидания нового мира.  Вихревые дни исторического  перелома,  Маяковский  убежденно встает  в ряды первых деятелей литературы и искусства, включившихся в процесс революционного  обновления жизни. Он глубоко убежден, что революция и поэзия нужны друг другу, он верит в действенность слова.  Но,  чтоб оно стало подлинно действенным,  все должно быть перестроено:  лирика и эпос,  поэзия  и драматургия. Ведь никогда перед художником не стояла столь огромная задача - содействовать  объединению  миллионов  людей  на основе новых социальных и нравственных принципов.  В этом  искреннем  желании непосредственно участвовать  в революционном обновлении жизни и искусства во имя счастья миллионов  -источник новаторства Маяковского.

Любовная лирика Маяковского.    

Настоящим откровением для меня стала любовная лирика Маяковского. О месте любовной лирики в его творчестве свидетельствуют такие  поэмы, как  "Облако  в  штанах",  "Флейта-позвоночник",  "Человек",  "Люблю",  "Про  это".  Мне  кажется,  что  именно  любовная  лирика может играть важнейшую роль в осмыслении всего созданного Маяковским. Однако  сразу возникает вопрос, как отнестись  к многочисленным стихотворным строкам и  высказываниям  такого  рода: "...поэт  не  тот,  кто ходит кучерявым барашком и блеет  на лирические любовные  темы" (М.В.В. Соч.  в 2-х т. - М.,1988 - Т.II -  с.725); "меланхолическая нудь" ("О поэтах"),  или: "Бросьте! Забудьте! Плюньте и на рифмы, и на арии, и на розовый  куст, и на прочие мерехлюндии из  арсеналов искусств..." ("Приказ №2  Армии Искусств"). Думается, что  в этих и  подобных строках речь  идет не об отрицании любви и любовной лирики, - это выступление против устаревших форм в искусстве  и неискренних, поверхностных отношений,  обыденности и  пошлости.  Такое  отрицание  любви  направлено, как мне кажется, на утверждение  любви  истинной;  вся  поэзия  Маяковского  устремлена  к  искренним отношениям. Именно поэтому, для нее совершенно естественными являются размышления:    

  "Эта тема придет,

прикажет: - "Истина" -

       Эта тема придет, велит: - «Красота"...

                                           (из поэмы "Про это")

      "Даже если,

       от крови качающихся, как Бахус,

       пьяный бой идет-

       слова любви и тогда не ветхи"

                                       ("Флейта-позвоночник")

     И, все-таки, возникает вопрос: чем была для Маяковского  любовная лирика? "Меланхолической нудью", или зеркалом душевных переживаний?      Чтобы  ответить  на  этот  вопрос,  необходимо  найти связь между  поэтическим и личным.  Разобраться, какие обстоятельства,  переживания подтолкнули поэта к написанию того или иного произведения.  Разрешение этой   задачи   я   начинала,   конечно,   с   изучения  личной  жизни В. В. Маяковского.

В  жизни  Маяковского  было  немало  женщин, были и серьезные любовные увлечения, и быстротечные  романы, и просто  флирт. Но лишь  три таких связи оказались достаточно долгими и глубокими, чтобы оставить след  в его поэзии. Речь, конечно  же, идет о Лиле  Брик - героине почти  всей лирики поэта;  Татьяне Яковлевой,  которой посвящены  два превосходных стихотворения, и  Марии Денисовой,  ставшей одним  из прототипов Марии "Облака в штанах".

     Итак, Лили Юрьевна  Брик.  Ее  отношения с Маяковским  начались с посвящения ей поэмы, на  которую его вдохновила другая,  а закончились тем, что он назвал ее имя в посмертной записке.       Отношения Владимира Маяковского и Лили Брик были очень непростыми, многие этапы   их развития  нашли отражение  в произведениях  поэта; в целом же,  показательным для  этих отношений  может быть стихотворение "Лиличка!"  Оно  написано  в  1916  году,  но  свет  впервые увидело с заглавием-посвящением "Лиличке" только в 1934 году.      Сколько любви и нежности к этой женщине таят в себе строки:

     "...Кроме моря любви твоей,

      мне

      нету моря,

      а у этой любви твоей и плачем не вымолишь отдых.

      Захочет покоя уставший слон-

      царственный ляжет в опожаренном песке.

      Кроме любви твоей,

      Мне  нету солнца,

      а я и не знаю, где ты и с кем".

     Интересно  знакомство  Маяковского  и  Лили  Брик. Ведь раньше он узнал родную сестру  Лили - Эльзу,  которая впоследствии переехала  во Францию  и  стала  знаменитой   писательницей  Эльзой  Триоле,   женой  писателя-коммуниста  Луи  Артона.  Это  она  ввела Маяковского в семью  Бриков.  (Забегая  вперед,  хочу  заметить,  что  именно  в доме Эльзы Триоле произошло знакомство Маяковского с Татьяной Яковлевой).   Итак, знакомство  с  Лилей  Брик  состоялось  в  1915 году, летом, на даче в  подмосковной Малаховке.   Поразительно, что  Маяковский, увидев  Лилю, мгновенно  переключился  с  тогда  еще  незамужней  Эльзы  на  ее  уже замужнюю сестру. И все это творилось в присутствии законного  супруга.

Трудно отказаться  от мысли,  что, и  сам Брик  способствовал сближению Лили и Маяковского - ведь на почве ревности у супругов не возникло  ни единой ссоры. Да и вообще они практически не ссорились.   Маяковский оказался поначалу находкой для обоих. "Интеллектуальный" брак Бриков  приобрел некую  завершенность. Появился  как бы "человек-ребенок", который мог расти и развиваться на их глазах.

     Эстетически Маяковский интересовал обоих супругов, но  философски - только Осипа. Они стали наседками" Маяковского, и в этом смысле  их  можно  считать  его  родителями.  Но  роль  обоих  в  большей  степени олицетворял  Осип  Максимович.  Лили   Юрьевна,  пожалуй,  не   вполне справилась бы с ролью матери-наставницы, если бы "собственный  ребенок" не влюбился в нее по уши...

     Лили  Юрьевна,  несомненно,  восхищалась  Маяковским  как   поэтом огромного дарования, как незаурядной личностью, как человеком с широкой душой.  Притом  на  ее  восхищение Маяковским накладывалось восхищение поэтом Осипа Максимовича.      Тем  не  менее,  рождение   любви,  по-видимому,  не   произошло.

     Юноши мечтают о поклонницах  и путешествиях, - Маяковский  немало ездил по миру,  и поклонницы у  него были не  только на родине.  Юноши грезят любовью без границ,  до обожания, до умопомрачения.  Маяковский мог так  любить. Но  юноши еще  верят, что  и они  могут внушать такую любовь.  А  вот  этого  в  жизни  Владимира Владимировича, пожалуй, не было. Этим он был обделен в юношеском и зрелом возрасте.      А какая боль и горечь неразделенной любви в строках поэта:

     "Значит опять темно и понуро

     Сердце возьму, слезами окапав,

     нести, как собака, которая в конуру

     несет перерезанную поездом лапу".

     Не  знаю  почему,  но  у  меня  сложилось  такое впечатление, что Маяковский  был  одиноким  человеком.  Его  не  всегда понимали мать и сестра. У него не  было друзей, которым он  мог бы открыть свою  душу. Наконец, его по-настоящему  не любила ни  одна женщина. И  Лиля Брик в том числе.

     На  старости  лет  в  минуту  какой-то особой откровенности, Лили Юрьевна призналась  поэту Андрею  Вознесенскому: "Я  любила заниматься любовью с Осей. Мы тогда запирали Володю на кузне. Он рвался, хотел  к нам, царапался в  дверь и плакал".  "После такого признания,   писал Вознесенский, - я полгода не мог приходить  к ней в дом. Она  казалась мне  монстром.  Но  Маяковский  любил  такую,  с  хлыстом.  Значит она святая..."

     Когда я прочла эти воспоминания, обнажившие очень личную  сторону взаимоотношений Брик  и Маяковского,  мне на  память пришли  строки из поэмы "Флейта-позвоночник"

      "...А я вместо этого до утра раннего

       в ужасе, что тебя любить увели,

       метался

       и крики в строчки выгранивал,

       уже наполовину сумасшедший ювелир.

       В карты б играть!

       В вино

       выполоскать горло сердцу изоханному.

       Не надо тебя!

       Не хочу!

       Все равно

       Я знаю,

       Я скоро сдохну".

     Теперь, сопоставляя факты из жизни поэта и эти строки, становится совершенно ясным,  что  личное   и  поэтическое  у  Маяковского   не существуют  сами  по  себе,  они  тесно  связаны,  переплетены,   одна переходит  в  другую.  Поэзия  делается  из  простой, реальной жизни, в самой этой жизни существует, из нее рождается.      Подтверждение  этой  тесной   связи  можно  найти   и  в   других произведениях Маяковского: поэмах "Люблю", "Облаков штанах", "Человек", "Про это".

     После появления  поэмы "Про  это" Маяковского  стали обвинять  в "субъективистском   погружении   в   мир   индивидуальных   чувств   и переживаний".     Поэма "Про это"  не могла не  получить самую отрицательную  оценку на  страницах  пролеткультовских  изданий. Пролеткультовские теоретики видели  в  лирике  лишь  "пережиток  буржуазного индивидуалистического искусства". Они утверждали, что  их интересует не отдельная  личность, а  "черты,  общие  миллионам".   Лирика,  для большинства критиков того времени,  была  лишь  передачей  настроения,  "предварительной, низшей ступенью организации сил коллектива". В этих абстрактных  эстетических  построениях не было место живой, конкретной личности. Человек во  всем многообразии его связей и отношений растворялся в отвлеченном  понятии коллектива, существовал только как часть производственного механизма.      Подтверждение  такого   отношения  к   личности  можно   найти  в многочисленных статьях и публикациях того времени.

     Одной из  наиболее показательных,  на мой  взгляд, может являться работа  А.Б.Залкинда  "Двенадцать  половых  заповедей   революционного пролетариата",  опубликованная  в  1924  году  в  журнале "Революция и молодежь". Для наглядности приведу некоторые выдержки из этой  статьи: "... коллективизм,  организация, активизм,  диалектический материализм -  вот  четыре  основных  мощных  столба, подпирающие собою строящееся сейчас   здание   пролетарской   этики,   -   вот   четыре    критерия, руководствуясь  которыми  всегда  можно  уяснить,  целесообразен ли с точки  зрения  интересов  революционного  пролетариата  тот  или  иной поступок.    Все,    что    способствует    развитию    революционных, коллективистских чувств и действий  трудящихся - все это  нравственно, этично с точки  зрения интересов развивающейся  пролетарской революции, все  это   надо  приветствовать,   культивировать  всеми    способами.

     Наоборот,    все,    что    способствует    индивидуалистическому обособлению трудящихся,  все, что  внести беспорядок   в хозяйственную организацию  пролетариата,  все,  что  развивает  классовую  трусость, растерянность,  тупость,  все,  что  плодит  у  трудящихся  суеверие и невежество,  -  все  это  безнравственно,  преступно,  такое поведение должно беспощадно пролетариатом преследоваться".      Одним  из  наиболее  убежденных  защитников идеи механизированного человека был в те времена  поэт А.Гостев. Он предлагал делить  рабочих на типы в  зависимости от характера  и труда, настаивая  на технизации языка,  отделении  его  от  человека.  В газете "Пролетарская культура (1919  год  N   9-10,  стр.45)  он   писал:  "Мы  идем   к  невиданной объективности, демонстрации вещей, механизированных толп и потрясающей открытой грандиозности, не знающей ничего интимного и лирического".       Пролеткультовский  подход  к   лирике   в  значительной   степени восприняла группа  "На  посту". Для Лелевича, Родова,  Вардина, Волина и других "напостовцев" Маяковский был лишь "буржуазным попутчиком",  и его обращение к  лирике  рассматривалось  как свидетельство к  чуждому пролетариату крылу литературы.

     Заговорили  о  том,  что  Маяковский исписался, начал "перепевать самого  себя".  Маяковского  обвиняли  в  его  грехе "Индивидуализма и психологизма", в мелочном копании в личных переживаниях.      "Пролеткультцы не говорят       ни про "я",        ни про личность.

      "Я"

      для пролеткультца

      все равно, что неприличность".

                                   (Из поэмы "Пятый Интернационал")

    Полемика  вокруг   поэмы  "Про   это"  очень   показательна   для литературной борьбы того времени.      И  пусть  многие  видели  в  поэме Маяковского измену собственным принципам, возвращение к традиционному стиху, сам поэт считал, что  он продолжает борьбу с пошлостью,  которая проходит через поэзию  Пушкина и  Лермонтова.  Он  считал,  что  подлинная  поэзия должна обязательно опираться на реальные чувства, на собственные переживания поэта.

    "Нами

            лирика

                    в штыки

                             неоднократно атакована,

     ищем речи

               точной

                       и нагой.

     Но поэзия -

                  пресволочнейшая штуковина:

     существует -

                  и не в зуб ногой".

     За  восемь  лет  до  написания  поэмы  "Про это", а точнее в 1915 году, Маяковским были созданы еще два произведения, которые объединяла общая  тема  -  тема  любви.  Это  поэмы  "Облако в штанах" и "Флейта- позвоночник".  Причем,   "Флейта-позвоночник"  явилась   своего   рода продолжением  "Облака  в  штанах".  Указание  на  связь  с   "Облаком" содержится в самом тексте "Флейты":

     "Вот я богохулил.

      Орал, что бога нет,

      а бог такую из пекловых глубин,

      что перед ней гора заволнуется и дрогнет,

      вывел и велел:

                       люби!"

     В  поэме  "Флейта-позвоночник",  на  мой  взгляд, на первом месте стоят личные чувства и переживания поэта, а не "гуманистический  смысл и   революционное   значение",   (В.Перцов.   "Маяковский.   Жизнь   и творчество".  М.  1976  год)  как  это  было  принято  считать еще лет пятнадцать тому назад.

     Тема любви  была задана  поэту конкретными  событиями его  жизни. Изучая  подробно  биографию  В. В. Маяковского,  становится   совершенно ясно, что за вымышленными, как это может показаться на первый  взгляд, героями, стоят вполне реальные люди. 

   "Бог доволен.

     Под небом в круче,

     измученный человек одичал и вымер.

     Бог потирает ладони ручек.

     Думает бог:

     погоди, Владимир!

     Несомненно,  что  главный  герой  поэмы,  от лица которого ведется повествование, и есть сам Маяковский.

     И, далее:

     "... Это ему, ему же,

          чтоб не догадался, кто ты,

          выдумалось дать тебе настоящего мужа

          и на рояль положить человечьи ноты".

     Та, к которой обращены эти строки,  безусловно, возлюбленная поэта - Лиля Брик. Маяковский даже и не скрывает ее имени; а в роли "настоящего мужа" выступает никто иной, как Осип Максимович Брик  

   "... А там,

          где тундрой мир вылинял,

          где с северным ветром ведет река торги, -

          на цепь нацарапаю имя Лилино

          и цепь исцелую во мраке каторги".

     Лили Юрьевна, с  первого дня знакомства  с Маяковским, стала  для него "единственной героиней  в жизни и  творчестве. "Облако в  штанах" носило печатное посвящение ей,  хотя вдохновительницей этой поэмы  был не она, а другие женщины.

     Начиная с  "Облака", он  печатно посвятил  Лиле Юрьевне  все свои поэмы. Когда  в 1928  году вышел  первый том  его собрания  сочинений, посвящение  гласило:   Л.Ю.Б.   -  тем  самым  он  посвятил  ей все им написанное и до, и после знакомства.

     И во  "Флейте-позвоночнике" и  в других  стихотворениях 1915-1916 годов,  Маяковский  восторженно  воспевает  свою  любовь, "имя которой звучит радостнее всех!". Он  "поет" ее "накрашенную, рыжую",  готовый положить "Сахарой горящую щеку" под  ее ногами в пустыне; он  дарит ей корону,  "а  в  короне  слова  мои  радугой  судорог".   (Б.Янгфельдт. "Любовь - это сердце всего". М."Книга",1991 год)

      "Крикнул ему:

      "Хорошо!

       Уйду!

       Хорошо!

       Твоя останется.

       Тряпок нашей ей,

       робкие крылья в шелках зажирели б.

       Смотри, не уплыла б.

       Камнем на шее

       навесь жене жемчуга ожерелий!"

                                          ("Флейта-позвоночник")

     Не могу  не упомянуть  еще об  одной поэме  Маяковского, изданной впервые в Москве в марте 1922 года. Это поэма "Люблю".      Поэма "Люблю" писалась  во время пребывания  Лили Юрьевны Брик  в Риге,  которая   отправилась  туда   по  двум   причинам:   "во-первых, повидаться с  матерью, а  во-вторых, разыскать  заграничного издателя, который  напечатал  бы  книги  Маяковского  в  Латвии  для  экспорта в Россию, так как  в эти годы  Маяковский испытывал большие  трудности в своих отношениях с Госиздатом».

     Поэма  "  Люблю"  была  готова  как  раз к возвращению Лили Брик домой, в феврале 1922 года. Она отражает отношения между Маяковским  и Брик  этой  поры,  подобно  тому  как  "Флейта-позвоночник"  и  другие стихотворения дают представление об их связи в военные годы.      Вообще  "Люблю"  -  самая  светлая  поэма  В. В. Маяковского, полная любви и жизнерадостности.  В ней нет  места мрачным настроениям.  Этим она, пожалуй, сильно отличается от всех других произведений поэта. 

"... А я ликую.

      Нет его -

      ига!

      От радости себя не помня

      скакал,

      индейцем свадебным прыгал-

      так было весело,

      было легко мне.

 "... разве

      к тебе идя,

      не иду домой я!?

      Земных принимает земное лоно.

      К конечной мы возвращаемся цели.

      Так я

      к тебе

      тянусь неуклонно,

      еле расстались,

      развиделись еле".

     Этот  период  в  отношениях  между  Маяковским  и Лилией Брик был счастливым вопреки  тому, что  у обоих  были в  это время  были другие любовные приключения: у Лили Юрьевны  в Риге была связь с  Альтером, а Маяковский     увлекался     сестрами      Гинзбург     в      Москве.      Подтверждение  их  нежных  отношений  в  этот  период  я  нашла в недавно   изданной  книге  Бенгта  Янгфельдта  "Любовь  -  это  сердце всего", где  автор приводит  переписку Брик  и Маяковского  с 1915  по 1930 год.      В. В. Маяковский - Л. Ю. Брик (первая половина января 1922 года. Москва - Рига)

     "Дорогой  Мой Милый Мой Любимый Мой Лилятик!      Я люблю темя. Жду тебя, целую тебя. Тоскую без тебя ужасно,  ужасно.      Письмо напишу тебе отдельно. Люблю.      Твой. Твой.  Твой".      Л.Ю.Б. - В.В.М. (конец декабря 1921 года. Рига - Москва)

     "Волоски, Ценик, Ценятка, зверик, скучаю по тебе немыслимо!      С Новым годом, Солнышко!      Ты мой маленький громадик!      Мине тебе хочется! А тибе?      Если стыдно писать в распечатанном конверте - пиши по почте: очень аккуратно доходит.      Целую переносик и родные лапики, и шарик, все равно, стриженый или мохнатенький, и вообще все целую,  твоя Лиля".

     1924  год  был  переломным   в  отношениях  между  Маяковским   и  Лилей  Брик.  Намек  на  это  можно найти в стихотворении "Юбилейное", которое было  написано к  125-летию со  дня рождения  Пушкина, 6  июня 1924 года.

    "Я

       теперь

              свободен

                        от любви

                                 и от плакатов.

    Шкурой

            ревности

                     медведь

                              лежит когтист".

     Сохранилась  записка  от  Л. Брик  к  Маяковскому,  в  которой она заявляет, что не испытывает  больше прежних чувств к  нему, прибавляя: "Мне кажется, что и  ты любишь меня много  меньше и очень мучиться  не будешь".

      Одна из причин  этой перемены в  их орошении очевидна.  В письме от 23  февраля 1924  года Лиля  Юрьевна Брик  спрашивает: "Что с А.М.?" Александр  Максимович  Краснощеков,  бывший  председатель  и   министр иностранных дел  Дальневосточной республики,  в 1921  году вернулся  в Москву  и  в  1922  году  стал  председателем  Промбанка. Лиля Юрьевна познакомилась с  ним летом  того же  года. Между  ней и  Краснощековым начался  роман,  о  котором  знал  Маяковский.  В  сентябре  1923 года Краснощеков был арестован по  необоснованным обвинениям и присужден  к тюремному заключению.

     Осенью 1924 года Маяковский уехал в Париж. После одной недели во Французской столице Маяковский пишет Л.Ю.Б.:      "писать   я не могу, а кто ты и что ты я все же совсем не знаю. Утешать ведь все же себя нечем ты родная и любимая, но все же ты в Москве и ты или чужая или не моя". На это Лиля Брик ответила:      "Что делать. Не могу бросить А.М. пока он в тюрьме. Стыдно! Так стыдно, как никогда в жизни".

     Маяковский:  "Ты  пишешь  про   стыдно.  Неужели  это  все,   что связывает тебя  с ним,  и единственное,  что мешает  быть со  мной. Не верю!... Делай как хочешь ничто никогда  и никак моей любви к тебе  не изменит."

     Л. Брик была не права, полагая в  своей записочке, что он любит  ее "много  меньше"  -  ничто  не  могло  подорвать  его любви к ней, и он "мучился" (Б.Янгфельдт  "Любовь -  это сердце  всего" М.  "Книга" 1991 год).

     После  возвращения  Маяковского   из  Америки  (1925),   характер отношений между ним и  Л. Ю. Брик коренным образом изменился.  Теперь их связывала  глубокая  дружба;  новые,  эмоционально  менее  напряженные отношения.

                                       "Ты одна мне ростом вровень"

     Биографические обстоятельства и в дальнейшем предопределяли трактовку темы любви в поэзии Маяковского.      В  начале  октября   1928  года  Маяковский  поехал  в Париж, где остался до  первых дней  декабря. Помимо  чисто литературных  дел, цель поездки была в этот раз особой.  20 октября он покинул Париж и  поехал в Ниццу, где  отдыхала его американская  подруга Элли Джонс  с дочкой. Это  было  первое  свидание  Маяковского  с  Элли  Джонс с 1925 года и первая  встреча  вообще  с  ребенком,  отцом которого очевидно был он. Встреча в  Ницце была,  судя по  письмам Элли  Джонс к  Маяковскому, не очень удачной: уже 25-го октября он вернулся в Париж.      Вечером  того   же  дня   Маяковский  познакомился   с   Татьяной Алексеевной Яковлевой,  молодой русской,  приехавшей к  своему дяде  в Париж в 1925 году.

     Их встреча не была случайной. 24 декабря, за день до  знакомства, Татьяна  Яковлева  написала  своей   матери  в  Пензу:"...пригласили специально в один дом, чтобы познакомить".      Маяковский и  Татьяна Яковлева  сразу влюбились  друг в  друга. С первого  же  дня  их  знакомства   возник  новый  "пожар  сердца",   и засветилась "лирики  лента" новой  любви. Это  сразу увидели  и поняли те,  кто  был  близок  Маяковскому  и  кто был прямым свидетелем этого события.

     Эльза  Триоле   в  своих   воспоминаниях  пишет:   "В  то   время Маяковскому нужна была любовь."   А Р.О. Якобсон помнит слова  поэта о том, что  "только большая,  хорошая любовь  может еще  спасти меня." И теперь, впервые  с 1915  года, он  встретил женщину,  которая была ему "ростом вровень".

     Из воспоминания  художника В.И.Шухаева  и его  жены В.Ф.Шухаевой: "Маяковский  сразу   влюбился  в   Татьяну".  И,   дальше:   "...когда Маяковский  бывал  в  Париже,  мы  всегда  видели  их вместе. Это была замечательная  пара.  Маяковский  очень  красивый,  большой. Таня тоже красавица -  высокая, стройная,  подстать  ему. Маяковский производил впечатление  тихого,  влюбленного.  Она  восхищалась и явно любовалась им, гордилась его талантом."

     О том, что они внешне составляли хорошую пару говорили и  другие. Глядя  на  них,  люди  в   кафе  благодарно  улыбались,  на  улице   - оборачивались вслед им. "Маяковского восхищала ее память на стихи,  ее "абсолютный" слух, и  то, что  она не  парижанка, а  русская, парижской чеканки...  элегантная  и  воспитанная,  способная  постоять за себя!" (Ал.Михайлов. ЖЗЛ "Маяковский" М.: 1988 год).

     Только через  три недели  после встречи  с Т.Яковлевой Маяковский написал  Л. Ю. Брик  письмо.  12  ноября  он  на  ее  вопрос: "Отчего не пишешь?  Мне  это  интересно!",  отвечает  неопределенно  и уклончиво: "Моя  жизнь  какая-то  странная,  без  событий,  но  с многочисленными подробностями это для письма  не материал а только  можно рассказывать, перебирая чемоданы..."

     Эти  "многочисленные  подробности"  относились,  конечно, к новой любви поэта.      За  ноябрь  Маяковский  написал  два  стихотворения,  посвященных Т.А.Яковлевой: "Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности  любви" и "Письмо Татьяне  Яковлевойо». Это были  первые любовные послания  (с1915 года), посвященные не Лиле Юрьевне Брик.

     "Опять

            в работу пущен

      сердца

            выстывший мотор".

     Стихотворения  Т.А.Яковлевой  были  на  самом деле первой светлой любовной лирикой после поэмы "Люблю".      Нет  сомнения,  что  любовь  к  Татьяне Яковлевой была достаточно большая,  чтобы  заполнить  ту  пустоту,  которая  образовалась  после разрыва любовных отношений с Л. Ю. Брик.

     В  первом  посвященном   Т.Яковлевой  стихотворении,   Маяковский обращается к  ней по-простому,  даже, я  бы сказала,  с характерной ему небрежностью:

    "Я эту красавицу взял и сказал:

 правильно сказал или  неправильно?

- Я, товарищ, -  из России,

 знаменит в  своей стране я,

я  видал девиц

красивей, 

я  видал  девиц  стройнее..."

 Но оказалось, что Маяковский сказал  неправильно.   Оказалось,  что   Татьяна  Яковлева   вовсе  не "товарищ".      Парижская любовь Маяковского,  красивая, статная Яковлева,  слыла в  Париже  "дамой  полусвета",  вела  соответствующий  этому "статусу" образ  жизни  и  не  лишала  своих  чар  многих именитых мужчин, среди которых был даже великий Шаляпин.      Рассказывая  о   встрече  с   красавицей  в   Париже,  Маяковский подчеркивает свое  отрицательное отношение  ко всякого  рода случайным связям,  ничего  общего  не  имеющим  с настоящей любовью: "Не поймать меня на дряни, на прохожей паре чувств. Я ж навек любовью ранен."  (из стихотворения  "Письмо   к  товарищу   Кострову...").  Маяковский   не допускает отождествления любви с чувственной страстью, какой бы  сильной и волнующей она не была.   В "Письме  к товарищу  Кострову...", как  мне кажется, Маяковский сумел передать состояние любовного и творческого возбуждения. У  поэта обострилось  восприятие  окружающего  мира.  Его  привлекают и "земные огни", и "небесные светила".  Душу переполняет "сонм видений  и идей", "ураган,  огонь,  вода  подступают  в  ропоте".  И  из  всего   этого рождается поэзия.

     Безусловно, "Письмо товарищу  Кострову..." - одно  из интимнейших лирический    произведений    В. В. Маяковского.    Именно    из   этого стихотворения, как ни из  какого другого, становится ясно,  что значит для него любовь. Нет, не  любовь к определенной женщине, а  любовь как чувство, как состояние души.   Сердце поэта, кажется, готово  вместить весь  мир,  его  чувства  приобретают "вселенские" масштабы. Наверное, поэтому, для их  выражения Маяковский использует  такие преувеличенные, емкие  слова:  "Из  зева  до  звезд  взвивается  светило  золоторожденной кометой", или "Распластан хвост небесам на треть".     Совершенно  иного  плана,  на  мой  взгляд,  второе,  посвященное

Татьяне  Яковлевой  стихотворение.  Оба  эти  стихотворения (и "Письмо товарищу  Кострову...",  и  "Письмо  Татьяне  Яковлевой")  о любви, но, сравнивая  их,  понимаешь,  на  сколько  они различны, хотя и написаны приблизительно в один период.      Если  первое  носит  более  глобальный, даже, где-то, философский характер,  то  второе  -  более  личное.  В "Письме Татьяне Яковлевой"

Маяковский весь  как будто  нараспашку, открыт.  Здесь уживаются рядом сила страсти и ее бессилие, ревность и достоинство.

      "Ты не думай,

                щурясь просто

       из-под выпрямленных дуг.

       Иди сюда,

                иди на перекресток

       моих больших и неуклюжих рук.

       Не хочешь?

                 Оставайся и зимуй,

       И это оскорбление

                         на общий счет нанижем.

       Я все равно

                   тебя

                         когда-нибудь возьму -

       Одну

            или в вдвоем с Парижем."

     Яковлевой не  нравилось, что  он читал  стихи в  русском обществе Парижа: их отношения получили широкую огласку. И в то же время ей  были лестны внимание и ухаживание знаменитого поэта.

     В течение пяти  недель они встречались  каждый день. "Сорок  дней осенью двадцать восьмого были радостны  и до предела насыщены, но  уже весной двадцать девятого, Маяковский очень ясно осознает, что он -  не единственный.  Он,  конечно,  знал  об  этом  и раньше, но, как всегда, каждый   день   заново,   надеялся   на   подавляющее,   уничтожающее, захватывающее  действие  своего  обаяния.  Как  всегда  ошибся." (Юрий Карабчиевский "Воскресение  Маяковского", М.Изд."Советсский  писатель", 1990 г.)

     Из письма Татьяны Яковлевой к матери: "У меня сейчас масса  драм. Если бы я даже захотела быть с Маяковским, то что стало бы с Ильей,  и кроме  него есть еще двое. Заколдованный круг". Но кроме  этого, существует  еще один  "Заколдованный круг", где главное действующее лицо - Лили Юрьевна Брик.

     "Все стихи  (до моих)  были посвящены  только ей.  Я очень мучаюсь всей сложностью  этого вопроса,"  - жалуется  Татьяна Яковлева матери.      Да, все женщины Маяковского не просто знали о существовании  Лили Брик  -  они  обязаны  были  выслушивать  восхищенные  рассказы о ней.       Привязанность Маяковского к  Лили Юрьевне была  настолько сильна, что мешала ему в общении с  другими женщинами, даже после того, как  в 1925 году изменился характер их отношений.

     Н.А.Брюханенско,  с  которой  у  Маяковского  тоже  была   связь, вспоминает его слова:" Я люблю только Лилию. Ко всем остальным я  могу относиться только  хорошо или  очень хорошо,  но любить  я уж  могу на втором месте."      Есть  женщины,  которые  заколдовывают  мужчин  навечно.  От  них невозможно   освободиться.   Такой   женщиной   в   жизни  Маяковского была, несомненно, Лиля Брик.

     "Я люблю,  люблю, несмотря  ни на  что и  благодаря всему, любил, люблю и буду любить, будешь ли  ты груба со мной или ласкова,  моя или чужая. Все равно  люблю. Аминь." Эти  строки Маяковского, написанные  в дневнике в 1923 году, обращены, конечно же, к Лили Юрьевне Брик. Но, несмотря  на это,  "властительница" не  на шутку встревожена. Такого  серьезного  увлечения,  как  Татьяна  Яковлева,  в  его жизни, пожалуй, не было.

     Она осведомлена обо всех подробностях (Эльза Юрьевна обо всем  ее информирует). В письмах к ней  Маяковский об этом - ни  единого слова. Из  Парижа  он  возвращается  тоже  какой-то иной, более независимый и отчужденный, с новыми мыслями и заботами.      Письма в  Париж, эти  публично прочитанные  стихи, посвященные не ей -  все раздражает  Лили Юрьевну.  Она во  всем видит,  чуть ли , не измену, хотя  между ними  давно уже  все кончено.  Напрасно Маяковский пытается  усыпить  ее  бдительность.  "И  в  Ниццу,  и  в  Москву еду, конечно,  в  располагающем  и   приятном  одиночестве",  -  пишет   ей  Маяковский  из  Парижа.  Затем,  он  опять  возвращается,  но   только до осени. Пишет письма, получает письма, шлет телеграммы...

     "Уже второй

                 должно быть ты легла

      А может быть

                  и у тебя такое

      Я не спешу

                  и молниями телеграмм

      мне не зачем

                  тебя

                       будить и беспокоить."

                       (из (Неоконченного) 1928-30 гг.)

     "По тебе регулярно тоскую, а  в последние дни даже не  регулярно, а чаще," - так пишет Маяковский Т.А.Яковлевой в эти дни.      К  сожалению,  из  переписки  Яковлевой и Маяковского сохранились только  письма,  написанные  Владимиром  Владимировичем.  Их   Татьяна Алексеевна хранила до  конца своих дней.  Ее же письма  к Маяковскому, как, впрочем, и всех других женщин к нему, уничтожила Лили Юрьевна,  к которой, по завещанию поэта, перешел весь его архив.      Осенью Маяковский хлопочет о поездке в Париж, очевидно для того, чтобы вернуться обратно с Яковлевой.

     Но его мечтам не суждено было сбыться.

  Последняя телеграмма Яковлевой отправлена 3 августа, а  последнее письмо-  5  октября,  уже  после  запрета  на  выезд.  Она  еще немного сомневается, еще  ожидает его  приезда, а  уже до  нее доходят  слухи, что он собирается  жениться на Веронике  Полонской, с которой  у него, действительно,  в  этот  период  была  связь.  Так что, его не приезд в Париж Яковлева воспринимает как добровольный.     А уже в январе Маяковский узнает о замужестве Татьяны Яковлевой, и, действительно, очень переживает.

     Наконец, пришло время рассказать еще об одной женщине в жизни Маяковского. И пусть она, в отличие от Л. Ю. Брик и Т.А.Яковлевой, не вдохновила Маяковского на лирические строки, но эта женщина была последней, кто видел Маяковского живым. Это именно ей поэт делал предложение за минуту до рокового выстрела.   С Вероникой Витольдовной Полонской Маяковского познакомил О.М.Брик. Это произошло в мае 1929 года, после возвращения Маяковского из-за границы.      Полонская,  дочь  известного  актера  немого кино, молодая актриса МХАТа, жена артиста того же театра Михаила Яншина, была  необыкновенно хороша  собой.  К  тому  времени  она  снялась  в  хроникальном фильме "Стеклянный  глаз",  где  было  несколько  игровых  эпизодов. Сценарий фильма  написали  В.Л.Жемчужный  и  Л. Ю. Брик.  Тогда-то,  в конце 1928 года, во время съемок фильма,  Полонская и познакомилась с Бриками.  А в мае Осип Максимович знакомит ее с Маяковским.      Маяковский,  и  это  не  секрет,  любил  красивых  женщин. И хоть сердце его в  это время было  не свободно, им  прочно овладела Татьяна Яковлева, но его тянуло  к Полонской,  и он  стал часто  встречаться с нею.

     Встречи с  Полонской продолжались  летом, на  юге. Маяковский  15 июля выехал в  Сочи, где начал  свои выступления. Затем  он выступает в Хосте, Гаграх, Мацесте, снова в Сочи.  А в это время там же  отдыхает Полонская.

     "Тогда,  пожалуй,  у  меня  был  самый  сильный  период  любви  и влюбленности в  него, -  вспоминает В.В.Полонская.-  Помню, тогда  мне было  очень  больно,  что  он  не  думает  о  дальнейшей  форме  наших отношений. Если бы  тогда он предложил  бы мне быть  с ним совсем  - я была бы счастлива."

    Однако  Маяковским  в  это  время  владело  другое  чувство.  Он с нетерпением ждал осени, поездки в Париж.      Когда "парижская надежда"  рухнула, отношения между  Маяковским и Полонской стали крайне нервозными.

     Маяковский мрачнел,  он старался  не впутывать  ее в  разговоры о своих неприятностях. Встречи их уже  не приносили радости ни тому,  ни другому.  Деликатность  и  предупредительность  стали  чередоваться со сценами ревности; перемены настроения стали резки и неожиданны.      Из воспоминаний В.В.Полонской: "Я не помню Маяковского ровным, спокойным; или он был искрящийся, шумный, веселый, или мрачный, молчаливый".   Маяковский с  каждым днем  делался все  раздражительнее, требовал частых  свиданий,   и,  в   конце  концов,   даже  настаивал,    чтобы Полонская бросила Театр.  А она была  увлечена театром, да  еще к тому же,  как  раз   в  это  время,   впервые  получила  большую   роль   в инсценировке  романа  В.Кина   "По  ту  сторону",   что  для   молодой актрисы явилось целым событием.

     Их  ссоры и  разногласия  участились,  и  не  только  по  причине нерешительности  Полонской  круто  переменить  жизнь, т.е. развестись с Яншиным, но и из-за нетерпения и нервозности Маяковского.  Встречаться приходилось на людях,  скрывать близость было  уже почти невозможно,  а  Владимир Владимирович был  несдержан. "Часто он  не мог владеть  собой при   посторонних,   уводил   меня   объясняться.   Если    происходила какая-нибудь  ссора,  он  должен  был  выяснить  все  немедленно.  Был мрачен, молчалив, нетерпим," - вспоминает В.В.Полонская.     Резкое  объяснение  произошло  11  апреля  1930  года. Казалось - конец.  Однако  12  апреля  Владимир  Маяковский  позвонил  в  театр, разыскал Полонскую, просил встретиться.      Позднее,  Вероника  Витольдовна  вспоминала: "Тринадцатого апреля днем мы виделись. Он позвонил  в обеденное время и предложил  ехать на бега. Я сказала, что поеду на бега с Яншиным и мхатовцами, потому  что мы уже сговорились  ехать, а его  прошу, как мы  условились, не видеть меня  и не приезжать. Он спросил, что я буду делать вечером.  Я сказала, что  меня  звали  к  Катаеву,  но  что  я  не поеду к нему, а что буду делать, не знаю еще.

     Вечером я все же поехала к Катаеву с Яншиным, Владимир Владимирович оказался там. Он был очень мрачный и пьяный. При виде меня она сказал: - Я был уверен, что вы здесь будете!".       У Катаева собралось человек десять. Сидели в темноте, пили чай с печеньем, вино.      По воспоминаниям хозяина вечера, Маяковский был  совсем не такой, как  всегда:  притихший,  домашний.  В  этот  вечер  он  не острил, не загорался, как обычно, хотя все остальные гости были в ударе.      Весь вечер Маяковский обменивался записками с Полонской.

Вероника Витольдовна в своих воспоминаниях утверждает, что Маяковский был груб, ревновал, даже угрожал раскрыть характер их отношений.      В три часа ночи гости разъехались. Как вспоминает Катаев, Маяковский казался очень больным и утомленным, но на предложение хозяина остаться - отказался.

     Объяснение, начатое накануне вечером у Катаева, продолжилось в комнате на Лубянке утром 14 апреля.      Маяковский требовал решить, наконец, все вопросы - и  немедленно, грозил  не  отпустить  Полонскую  в  театр,  закрывал комнату на ключ. Когда   она   напомнила,   что   опаздывает   на  репетицию,  Владимир Владимирович еще больше занервничал.

     Из воспоминаний В. В. Полонской: ... Вл .Вл. бысто заходил по комнате. Почти бегал. Требовал что  я с этой же  минуты осталась с  ним здесь, в  этой комнате. Он  говорил, что я должна бросить театр немедленно же. Сегодня же на репетицию  мне идти не  нужно. Больше  того, он  сам зайдет  в театр  и скажет, что я никогда не приду.      ... Я ответила, что  люблю его, буду с  ним, но не могу  остаться здесь сейчас.  Я по-человечески  люблю и  уважаю мужа  и, поэтому,  не могу поступить с ним так.      И  театр  я  никогда  не  смогу  бросить...  Вот и на репетицию я должна обязательно пойти, и я  пойду на репетицию, потом домой,  сказу все... и вечером перееду к нему совсем".     Но  Владимир  Владимирович  был  не  согласен с этим. Он продолжал настаивать на  том, чтобы  все было  немедленно или  совсем ничего  не надо."

    Полонская ушла.   Маяковский отказался  ее проводить,  только дал двадцать рублей на такси.      Но  едва  она  притворила  дверь,  как раздался выстрел. Какое-то время  (ей  показалось,  что  целую  вечность),  она  боялась  войти в квартиру...

     Она застала  его еще  живым, он  еще пытался  поднять голову,  но глаза уже были безжизненны.

 Человек,  добровольно  уходящий  из  жизни,  уносит с собой тайну ухода. Никакие объяснения (в том числе и его собственные), не в  силах проникнуть в эту тайну.     Что       явилось       истинной       причиной      самоубийства?

На этот вопрос не может быть, на мой взгляд, однозначного ответа.  Так причиной  тому  мог  послужить  разрыв  с  Яковлевой,  и не находивший завершения роман с Полонской, и заграничная поездка Бриков...

     Читая предсмертную записку Маяковского, невольно всплывают в памяти строки из поэмы, оказавшиеся пророческими:

     "Последним будет

      твое имя,

      запекшиеся на выдранной ядром

      губе."

     "Лиля! Люби меня!" - это последняя строка в предсмертном  письме. Это  последний  крик.  Вдруг  случится?  Вдруг ее сердце наконец-то откроется... Ведь ему так не хватало любви в жизни!      В последние дни жизни  Маяковский делала отчаянные усилия,  чтобы создать семью. От  Вероники Полонской он  требовал развода с  Яншиным, и в  то же  время хлопотал  о том,  чтобы получить  квартиру на  одной площадке с Бриками после их переезда из Гендрикова переулка.

     Без Лили  для Маяковского  невозможна никакая  семейная жизнь. И, вообще, без нее жить невозможно!      Любовь  Маяковского  к  Лиле  Юрьевне  Брик  безмерна.  Она  была женщиной  его  жизни.  Он  полюбил  ее искренно, безоговорочно, хотя и понимал, что ее любовь к нему носила совершенно другой характер.      В дневнике, написанном во  время двухмесячной разлуки еще  в 1923 году ,  есть  заглавие  "Любишь  ли  ты  меня?", под которым Маяковский разъясняет,   как   он   понимает   любовь   Лили   Юрьевны   к  нему: "Для  тебя,  должно  быть,  это странный  вопрос - конечно любишь. Но любишь ли ты меня? Нет.  У тебя не любовь ко  мне, у тебя - вообще  ко всему любовь. Занимаю в  ней место и я  (может быть даже большое),  но если я кончаюсь, я  вынимаюсь,  как камень  из  речки,  а  твоя любовь опять всплывает над всем остальным.  Плохо это? Нет, тебе это  хорошо, я б хотел бы так любить."

     Читая  эти  строки,  понимаешь,  какая  огромная  разница  в   их отношении к  любви. Для  В. В. Маяковского Лили  Юрьевна была  всем, для нее  же  любовь  к  Маяковскому  не  была единственной в ее жизни. Они знали о романах друг друга,  но в отличие от Лили  Юрьевны, Маяковский страдал от  этого; даже  если он  и хотел,  он не  мог любить так, как она.

     За два дня до трагического выстрела в Лубянском проезде, Маяковский писал:

     "Как говорят -

                    "инцидент исчерпан",

      Любовная лодка

                     разбилась о быт.

      Я с жизнью в расчете

                     и не к чему перечень

      Взаимных болей,

                     бед

                         и обид."

     Счастливо оставаться.

                                Владимир Маяковский.

     12/IV-30г.

     Когда  Л. Ю. Брик  узнала  о  самоубийстве Маяковского, то искренне огорчилась. Несомненно, это был удар, хотя и не изменивший ее  привычной жизни. Возникло только ощущение,  что не будет больше  писем, звонков, встреч. Ощущения безысходности, горя тогда  у нее еще не было.  Скорее - удивление: зачем же он это сделал?       "...Лили Юрьевна  Брик рассказывала,  что многие  годы ей  снился Маяковский.  Снился  по-разному.  Иногда  плакал,  просил  прощения  и всегда не  хотел расставаться.  Не хотел  уходить из  ее снов.  Иногда посмеивался и уверял ее, что она тоже покончит жизнь самоубийством...    

 24  августа  1978  года  Лили  Юрьевна  покончила с собой, приняв огромную дозу снотворного.  Она заснула вечным  сном в "вечном  городе" Риме. Кто знает, может быть перед смертью она тоже успела  выкрикнуть: "Люби меня!", как ей когда-то Маяковский...      Но  могла  ли  она  быть  кем-то  услышана?.." (Выписка из статьи доктора философских  наук З.Гельмана  "Литературное обозрение",  1993, N 6).

 

Заключение

Смерть Маяковского глубочайшей болью отозвалась в душе самых выдающихся деятелей культуры его времени. Словно очнулась критика и тоже заговорила о величии и революционном значении творчества  Маяковского. Но…это не устраивало власти и писателей, близких к ней, и в «Правде», по их инициативе, появилась статья, лицемерно названная, «Памяти Маяковского», искажающая и принижающая его творческий облик. Фактически это обозначало забвение поэта.

Однако прошло пять лет, и Сталин гласно подтвердил подсказанные ему слова, что «Маяковский был и остается  лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи…». Этот жест понадобился для того, чтобы сгладить впечатление   от потерь, которые уже несла литература в результате репрессивной политики властей. С этого момента началась канонизация поэта, которая нанесла ему не меньший урон, чем огульная критика. А в конце 80-х начале 90-х годов,  в эпоху пересмотра, переоценки всей литературы советского периода, появились скороспелые статьи и даже книги, вновь, уже с другой позиции развенчивающие творчество и личность поэта.

Однако конъюнктура не способна развенчать величие поэта. В поэзии ХХ в. нет другой фигуры, которая бы столь драматично и в таком масштабе соединила в себе противоречия главного революционного потрясения. И уже при жизни молодое поколение увидело в Маяковском   своего трубача и запевалу, а потом, в последующие годы, не только в нашей стране, но и в Европе, Латинской Америке, на Востоке появились поэты, которые подхватили его революционный порыв, совмещая его с прекрасной лирической поэзией. Таким образом, Маяковский и через десятки лет подтвердил свое громоке имя «будетлянин» - человек будущего.

     Свой рассказ  о Владимире  Владимировиче Маяковском,  мне хочется закончить его же строками:

     "Не смоют любовь

      ни ссоры,

      ни версты.

      Продумана,

      выверена,

      проверена.

      Подъемля торжественно стих стоперстный,

      клянусь -

      люблю

      неизменно и верно!"                    

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

 

1. П. К. Сербин. "Изучение творчества Владимира Маяковского".

"Молодая гвардия" 1978 г.                                                                   

 

2. В. Перцов. "Маяковский. Жизнь и творчество". М.1976 г.

 

3. Б. Янгфельдт. "Любовь - это сердце всего".

 

4. Ал. Михайлов. "Маяковский" ЖЗЛ. Изд.: М. Молодая гвардия". 1988 г.

 

5. Ю. Карабчиевский. "Воскресение Маяковского", Изд.: М. "Советский

писатель", 1990 г.

 

6. Маяковский В.В. Соч. в 2-х т. - М., 1988 - т. II

 

7. Маяковский "Поэмы. Пьесы" М. "Правда", 1985 г.

 

8. Литературное обозрение" - 1993 г. N 9/10, N 6

 

9. "ЛГ-досье" - 1993 г. N 3

 

10."Вопрос литературы" - 1993 г. - вып. IV

 

11. "Огонек", 1993 г. N 29

 

12. "Литературная газета", 1996 г. - 10 апреля.

 

   

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Сочинения:

Полное собрание сочинений. М., 1955-61. Т. 1-13.

Литература:

Харджиев Н. И., Тренин В. В. Поэтическая культура Маяковского. М., 1970.

Катанян В. Маяковский: Хроника жизни и деятельности. М., 1985.

Янгфельдт Б. Любовь — это сердце всего: В. В. Маяковский и Л. Ю. Брик: Переписка 1915-1930. М., 1991.

К. М. Поливанов